Александр Ширванзаде - Хаос

– Ради бога, не толкуйте превратно моих слов. Это вам не к лицу. Полюбите Микаэла, он безумно любит вас.

Вот оно что! Ей предлагают любить человека, отвращение к которому она еще не сумела в себе побороть. И кто же предлагает? Неужели Смбат этого только и добивался? Что ответить, когда единственный предмет ее беспредельных грез, средоточие ее мечтаний, человек, втайне ею обожаемый, теперь выступает защитником и посредником другого? Неужели он ничего не подозревает?..

Не подозревает? Нет, Смбат не слеп. Если бы он не верил ревности Микаэла, если бы он не верил даже собственным наблюдениям и переживаниям, достаточно было бы одной невольной дрожи Шушаник, чтобы он почувствовал, для кого бьется ее сердце. Ах, Смбат мог откликнуться на ее страдания, не раз он думал об этом. Но по какому праву и с какой целью? Смбат связан навсегда, он вовремя сдержал пробуждавшееся к ней чувство, чтобы легче подавить его. Он, как местный человек, обязан вывести девушку из заблуждения.

И вот он начал мягко подходить к сущности вопроса, решив пожертвовать собою и защитить Микаэла. Единственное средство – сравнение. Хваля брата, он должен забыть о себе. Смбат так и поступил. Разумеется, он утаил причину своего отстранения, но был уверен, что слова его будут иметь желанные последствия.

Несмотря на дурное прошлое, Микаэл способен пламенно любить и страдать, даже жертвовать собою ради любви, – редкое качество, которым ныне мало кто из молодежи может похвалиться. В его сердце уцелел нетронутый уголок, там затаились глубокие чувства. Сравнивая себя с Микаэлом, Смбат всегда отдает предпочтение брату. Нет, пусть не думает Шушаник, что он высказывает все это из ложной скромности. Человека, доступного бурным чувствам, всегда надо предпочесть тому, чьи чувства «давно остыли». Кто чувствует – живет и страдает, кто умствует – дремлет. Лучше иметь позорное прошлое и очиститься от него страданиями в настоящем, чем вести размеренно-ровное существование. Часто случается, что «хорошо начавший, плохо кончает и, наоборот, плохо начавший, кончает хорошо».

Шушаник слушала молча, всматриваясь вдаль. Она угадывала мысли Смбата, не верила в искренность его самоуничижения, но она догадывалась о дели, им преследуемой. Он хочет сказать, что не может любить ее, чтобы отрезвить девушку, испытавшую столько страданий. Вот до чего она несчастна. Но почему же, разве Шушаник когда-нибудь осмеливалась думать, что Смбат может ее полюбить, страдать и даже пожертвовать собой во имя любви! Она одна любила, любила тайно, со страхом! А сейчас? Сейчас ей дают понять, что она обманулась.

– Скажите, чего вы требуете от меня? – проговорила Шушаник, приподнимаясь.

– Спасите моего брата… Без вашей любви он не долго протянет.

– Ах, господин Смбат, не выдумывайте легенд! – воскликнула она вдруг; трудно было разобрать, что сильнее в ней – стыд или гнев. – Для вашего брата мир не настолько опустел, чтобы он мог думать лишь обо мне одной… Он молод, богат, красив… А я?

– С вами никто не сравнится в целом городе. Вы сами, вероятно, не сознаете своих достоинств…

Шушаник дрожала, как лист.

– – Простите, я слышу крик отца. Я не могу больше с вами оставаться… Увидят… Довольно вы насмеялись надо мной…

Девушка удалилась твердыми шагами, с уверенно поднятой головой.

Смбат смотрел ей вслед. Как она горда, скрытна и в то же время скромна…

«Почему лет десять назад я не встретил такую?..» – подумал он с горечью.

– Милый мой, все это – пустяки, разглагольствовал Алексей Иванович. – Дух нашего времени заразил тебя, так сказать, до мозга костей. Но не робей, все пройдет. Кто не болел этой болезнью и не выздоравливал? Сегодня же необходимо посоветоваться с врачом насчет поездки за границу. Однако никакой врач и никакое лекарство уже не могли спасти Аршака Алимяна от нравственного разложения, содействовавшего возникновению и усугублению его недуга. Принимая лекарства, он продолжал разгульный образ жизни и заживо гнил. Даже Алексей Иванович теперь уговаривал его серьезно приняться за лечение и строго выполнять предписания врачей, но безуспешно.

Аршак собирался обзавестись отдельной квартирой и открыто сойтись с Эльмирой. Алексей Иванович, переселившийся теперь в гостиницу, умолял его воздержаться от этого шага. Он доказывал, что в наше время не принято жить с любовницей под одним кровом, ибо это – «мове тон».

Аршак был принят в круг Кязим-бека, Мовсеса, Ниасамидзе как равноправный товарищ, несмотря на разницу лет. Он избегал пока Григора Абетяна, которого побаивался. Но, к его счастью, полнотелый кутила не показывался в кругу друзей.