оставить стоящее что-либо, так сказать, сделать что-либо из того дела,
которому призвана служить литература наша,-- сеять разумное, доброе и
прекрасное, то на этом пути многим обязан я Вам!.." [Архив А. М. Горького
(ИМЛИ)].
Главным, новаторским в повести "Человек из ресторана" было то, что
Шмелев сумел полностью перевоплотиться в своего героя, увидеть мир глазами
другого человека. "Хотелось,-- писал Шмелев Горькому, раскрывая замысел
повести,-- выявить слугу человеческого, который по своей специфической
деятельности как бы в фокусе представляет всю массу слуг на разных путях
жизни" [Письмо И. С. Шмелева А. М. Горькому от 22 декабря 1910 г. Архив А.
М. Горького (ИМЛИ)]. Действующие лица повести образуют единую социальную
пирамиду, основание которой занимает Скороходов с ресторанной прислугой.
Ближе к вершине лакейство совершается уже "не за полтинник, а из высших
соображений": так, важный господин в орденах кидается под стол, чтобы раньше
официанта поднять оброненный министром платок. И чем ближе к вершине этой
пирамиды, тем низменнее причины лакейства.
Мудрой горечью напитана исповедь Скороходова, старого, на исходе сил
труженика, обесчещенного отца, изгоя, потерявшего жену и сына. Хотя
"порядочное общество" лишило его даже имени, оставив безликое "человек!", он
внутренне неизмеримо выше и порядочнее тех, кому прислуживает. Это
благородная, чистая душа среди богатых лакеев, воплощенная порядочность в
мире суетного стяжательства. Он видит посетителей насквозь и резко осуждает
их хищничество и лицемерие. "Знаю я им цену настоящую, знаю-с,-- говорит
Скороходов,-- как они там ни разговаривай по-французски и о разных
предметах. Одна так-то все про то, как в подвалах обитают, и жалилась, что
надо прекратить, а сама-то рябчика-то в белом вине так и лущит, так это
ножичком-то по рябчику, как на скрипочке играет. Соловьями поют в теплом
месте и перед зеркалами, и очень им обидно, что подвалы там и всякие
заразы… Уж лучше бы ругались. По крайности сразу видать, что ты из себя
представляешь. А нет… знают тоже, как подать, чтобы с пылью".
При всей жестокости скороходовского суда, Шмелев не теряет чувства
художественного такта: Скороходов и в своем социальном протесте остается
"средним человеком", обывателем, предел мечтаний которого -- собственный
домик с душистым горошком, подсолнухами и породистыми курами-лангожанами.
Его недоверие к господам -- недоверие простолюдина, в котором ощущается и
неприязнь к образованным людям "вообще". И надо сказать, что чувство это в
какой-то мере разделяет сам автор: мысль о фатальной разобщенности людей из
"народа" и "общества", о невозможности соглашения между ними ощутима и в
"Гражданине Уклейкине", и в более поздних, чем "Человек из ресторана",
произведениях--повести "Стена" (1912), рассказе "Волчий перекат" (1913).
Однако в "Человеке из ресторана", как и в других лучших его
произведениях, чувство недоверия к "образованным" не переходит в
предрассудок. Темный, религиозный человек. Скороходов особо выделяет
революционеров, противостоящих корыстному миру: "И уж потом я узнал, что
есть еще люди, которых не видно вокруг и которые проникают все… И нет у
них ничего, и голы они, как я, если еще не хуже…" С особенным сочувствием
изображен в повести сын Скороходова Николай, чистый и горячий юноша, который
на глазах читателя вырастает в профессионального революционера.
Повесть "Человек из ресторана" была важной вехой для Шмелева-писателя.
Образ Скороходова показан в ней с замечательной художественной силой.
Повествование о своей несчастной жизни старого официанта, в чьем языке
сплетаются "образованные" выражения ("не мог я томления одолеть"),
канцелярские штампы ("произвожу операцию"), поговорки ("захотел от собаки
кулебяки"), жаргонные словечки ("елозить", "жигуляст", "испрокудился",
"кокнуть", "оттябель"),-- имеет точную целевую направленность. Сквозь
скороходовский слог просвечивают особенности речи других персонажей: чистый
язык революционера Колюшки, архаично-книжный и одновременно
парикмахерски-"интеллигентный" Кирилла Саверьяныча, хамски-купеческий --
миллионера Карасева, исковерканный акцентом -- дирижера Капулади и т. д.
Происходит как бы наложение речи Скороходова на речь остальных персонажей.
Однако, восхищаясь мастерством Шмелева-художника, критика одновременно
Читать дальше