Ирина Майорова - Метромания

Действительно, на одном из снимков можно было разглядеть мальчика, которого держала за руку мама. Сквозь них просвечивали ступени эскалатора.

Андрея обдало холодом. Так бывает, когда лютой зимой в жарко натопленной деревенской избе вдруг кто-то настежь распахивает заиндевелую дверь. Шахов зябко передернул плечами и зачем-то оглянулся.

Макс посмотрел на друга понимающе:

– Меня, когда я эту фотку напечатал, знаешь какая жуть взяла! От других тоже холодом веет, но с мальчишкой – аж зубы заклацали… Проявлять пленку и снимки печатать пришлось на даче, там у бати целая фотолаборатория. Он цифровиков не признает, снимает пленочным «Кеноном». И печатает всегда сам. Я решил папашкиному примеру последовать, ведь в любой фотостудии эти тени сочли бы за брак… Короче, когда все фотки просмотрел и сушиться пристроил, вышел я из темнушки – и чуть от страха коньки не отбросил. Вдруг понял, что я один во всем поселке, а до ближайшей деревни, чтоб с живыми людьми, несколько километров. Еле дождался, когда рассвело, – и бегом на станцию, на первую электричку. На вокзал приехал – и сразу в метро. Как раз к открытию успел. Заодно на «Киевской» с теткой-дежурной поговорил. Вообще чума! Хорошо, у меня психика крепкая, а то б прямо оттуда – и в Ганнушкина.

Андрей, чувствуя, как покрывается липкой испариной, разозлился – прежде всего на себя:

– Хватит уже спецэффектов! Что за кино?! Давай быстро про тетку – и я спать, если ты не против.

Приблизив свое лицо к лицу друга, Макс перешел на шепот:

– Понимаешь, Андрюх, пока вниз ехал, и в мыслях не было кому-то фотки показывать. Ну, до того, как ты посмотришь…

А с последней ступеньки эскалатора соскочил – и ноги сами повернули к старушенции, что в будке сидит. Фотки достаю, прошу: мол, посмотрите, может, вы что-либо подобное видели… А сам думаю: пошлет сейчас… Типа, дежурный справок не дает. Нет, очки, в которых была, сняла, другие достала, нацепила и стала рассматривать. Все перебрала и мне протягивает: «Ты про тени, что ли? Тоже мне, удивил! Я их и живьем, когда в ночную дежурю, вижу». Я обалдел: «Как это живьем?» А она как распсихуется: «Да так! Последний поезд отходит, станцию перекрывают – они и начинают шастать. Когда близко проходят – аж щекам щекотно. Будто птица крылом махнула или сквозняк. Покойники это, которые в метро погибли. Ведь редко кого из-под колес целехоньким вытаскивают, все больше по частям. А поди-ка все собери. Вот они и ходют ночью, кусочки своей плоти ищут. А есть и такие, кого смерть наверху, на земле, настигла, и похоронили их целехонькими, а вот души по сей день на части рвутся: из-за вины перед теми, кто жить остался, из-за долгов неоплаченных, из-за тревоги за близких. Где, скажи на милость, им до обретения вечного покоя приют находить? Лучшего места, чем метро, и нет…» Тут я в лицо ей посмотрел, и оторопь меня взяла. Стекла у очков толстенные, глаза огромные, как елочные шары. А улыбка такая… сумасшедшая, словом. Я фотки у нее вырвал – и в поезд. – Макс перевел дух и продолжил: – Тетка эта, ясное дело, хрень гнала. Ну, про покойников. Тюкнутая, точно. Как только таких в дежурные берут… Но должно же быть моим снимкам разумное объяснение! Ты у нас материалист, вот и растолкуй, если можешь.

Андрей молча слушал, хотя все эти утренние ужасы его уже начали раздражать. Но Макса он знал хорошо: если уж тому что-то в башку втемяшилось – не отстанет. Помолчав еще немного и потеребив и без того уже красную кожу на кадыке, Шахов предложил:

– Надо физикам показать. Которые на оптике специализируются. Есть у меня один такой. В районе «Киевской», кстати, живет. Сегодня суббота – значит, дома еще, дрыхнет. Поехали!

– Че, и звонить не будем?

– Почему? Позвоним, когда из метро выйдем. Пусть поспит еще минут сорок.

Три четверти часа, проведенных в тряском вагоне под аккомпанемент привычных: «Осторожно, двери закрываются» и «Уважаемые пассажиры, не забывайте свои вещи», настроили Шахова на еще более скептический лад. Потому, выйдя из вагона на «Киевской», он подколол Макса:

– Сейчас посмотрим… Эксперимент номер один. Ты по какой линии перемещался? По синей?

– Ну да, по какой и сейчас ехали…

– Значит, мы у цели.

И Андрей решительным шагом направился к дежурной у эскалатора.

В этот момент сидевшая в будке женщина повернулась в профиль. Андрей возмутился:

– Да какая ж она бабка? Ей и пятидесяти нет. В самом соку, так ска…

– Это не она, – перебил Макс. – Другая была. Совсем другая. Сменилась, что ли?