Ольга Хмелева - Катькина дача, или Есть ли на свете лишний человек

-- Всё это хорошо теперь, -- заботливо говорил Архип, -- а зимой-то как будет? Придётся нам строить им конюшню! Да и сена заготовить нужно, сколько сами сможем, а остальное купим. Смотрите же, детушки, усердствуйте с грибами да с ягодами, когда они придут, а теперь заготовляйте как можно больше вереску на стены

У деревенской молодёжи время опять было свободное, а копошиться на Катькиной даче вошло у ней уже в привычку, так что в доброхотных рабочих руках там недостатка не было, а постройка конюшни не требовала таких стараний, как постройка детского дома, и к началу июня невдалеке от него уже стояла конюшня на четыре стойла, а старушка бобылка, радуясь, что она сыта при своей золотой роте, подарила казачеству всех своих кур, которых и поселила в одном из стойл.

-- Настоящее, настоящее у нас теперь хозяйство, ребятки! -- радовался Архип, делая для кур все нужные приспособления в стойле. -- Ну, да и заботы опять прибавилось! Как созреют семена крапивы, придется жать и заготовлять её на зиму. Это курицам хорошо, а прокормить их до лета, как ни на есть, прокормим. Лишь бы грибов да ягод Господь нынче побольше послал!

Но вот именно тут-то и ждало его величайшеё горе. Кабатчик каждый праздник видел свой убыток и с каждым разом все тверже решался насолить Архипу, а если удастся, то и совсем загубить его затею. Кроме водки, он держал в своей грязной лавчонке и соль, и солонину, заготовленную из чахлого, полумёртвого скота, который он за бесценок скупал у мужика во времена бескормицы, и нитки, и иголки, и тесёмки, и дёготь, и гвозди, так что крестьяне, а в особенности их жёны, поневоле ходили к нему при всякой нужде в том, чего они не могли найти в своём убогом хозяйстве. И вот тут-то он и принимался всячески чернить Архипа.

-- Ну, а что? Как поживает ваш помещик? -- говорил он бабам. -- Не выстроил ещё себе новый дворец? Скотинкой-то, слышно, уж обзавёлся... Да и огородик ладит чуть не во весь уезд!.. Кушайте, православные семьи, один хлеб с водой, а их благородье будут пирожками с морковкой продовольствоваться. Они ведь Питерские и видят единственным глазком своим больше, чем две сотни ваших деревенских глаз!.. Дивиться только на вашу дурость остаётся! И чего-чего только этот хитрый человек из самой этой дурости вашей и из ребят ваших ни извлекает! Ягоды, грибы, ивьё да вереск они у него собирают!.. Эх, вы! Головы мудрые! Невинными играми с ребятами да дуростью вашею он и дом себе лучше иного помещика построил, и конюшню, и лошадками обзавёлся, и огородик заводит, а там, даст Бог, как совсем пообстроится, и вам, и детям вашим, по шеям накладёт, да и заживёт барином, а вы ему в ноги кланяйтесь!.. Казаки!.. Игры детские!.. Да разве каждый ребёнок, живя дома, не может матери столько же и грибов, и ягод наносить? Или она, мать эта самая, глупее одноглазой питерской умницы и не сумеет продать это всё да лишний грош семье припасти?.. Обирает он вас хуже кулака последнего, а вы ему, люди умные, готовы в ножки кланяться... родных детей не жалеете!

И много такого говорил кабатчик бабам, а они нет-нет, да и начинали раздумывать об Архипе и об Катькиной даче на его лад.

И вот, когда стали поспевать ягоды, а потом начали появляться и грибы, заметил Архип, что пятеро из старших его казаков или вовсе не приходили на дачу, или только приносили своих ползунков с их пелёнками и горшочками молока и тотчас же уходили. Раза два принимался он расспрашивать детей, отчего они так делают, но те или молчали, глотая слёзы, или с рёвом убегали, и только уж месяц спустя узнал он, что матери, наслушавшись кабатчика, стали завидовать ему, не пускали ребят на Катькину дачу и заставляли их собирать грибы и ягоды порознь друг от друга и носить их домой, хотели и сушить, и солить, и продавать их сами.

Горько и обидно стало Архипу, душу свою положил он на это дело, а люди... Крепко затосковал он и пошел к батюшке. Тот выслушал его сочувственно, однако под конец сказал:

-- Не унывай, брат Архип Николаевич! Видно, и это Господу для научения людей угодно. Веруй и надейся... Ведь и хуже было, а ты выдержал... Знаю, что обидно тебе... ну, да я тебе помогу... А там видно будет... Никто, как Бог!

И Архип скрепился думою, вставал на рассвете, жал жеребятам траву и в лесу, и на лесных прогалинках, нарезал тростнику и раскладывал его сушиться, менял у жеребят подстилку, поливал в огороде, а когда приходили мелюзга-казаки, он сначала полол с ними гряды, а потом на целый день уходил в лес за грибами и ягодами. Не щадя себя, помогала ему старушка бобылка, да утешала его деревенская молодёжь. Есть грибы в деревне все ещё опасались, но которая девушка, зачем бы ни шла в лес, брала с собой корзинку и приносила деду всё, что успевала набрать. Парни тоже не отставали от них, собирали грибы, резали ивняк и тростник, подкашивали в лесных прогалинках и вдоль дорог траву и приносили или привозили её сушиться на Катькину дачу. Они же помогли Архипу сжечь под огород ляду, выкорчевать корни и, сложивши их в кучу, тоже пережечь на золу. Жимолость принялась на славу и охватила будущий огород густым живым плетнём, а ровная, как натянутая струна, канава, двумя концами опиравшаяся в реку, не давала сбегавшим с пригорка дождевым водам подмывать корни молодой жимолости или забегать в разрыхленную землю свежей лядины.