Операция «Liberty Bojangles» как раз и была тем самым «пинком в задницу ученым коновалам», который предложил мой сын. Та к мог ли я завершить роман, коим была наша жизнь, лишив его такого эффектного конца и не потеряв при этом лица?! Мы просто обязаны были подарить нашему сыну финал, достойный предыдущего существования — веселого, битком набитого сюрпризами и проникнутого любовью. Луиза хотела приписать мой замысел себе — она была уверена, что этот «киднепинг» станет ее триумфом, диадемой, которую она возложит себе на голову, как истинная королева безумцев. А главное, она мечтала в последний раз заслужить восхищение своего сына, вот и все.
Метрах в десяти от нашей террасы, вниз по склону, росла высоченная сосна — видимо, с незапамятных времен. Иногда мы приезжали в Испанию на зимние каникулы, и это дерево служило нам рождественской елкой. Мы с родителями проводили целый день за ее убранством: взобравшись на стремянку, обвешивали ее блестящими гирляндами и мигающими лампочками, посыпали ватным снегом и водружали на верхушку огромную звезду. Это была чудесная сосна, и день, когда мы ее украшали, всегда становился для нас чудесным праздником. Но за время нашего отсутствия она выросла еще больше, как растет все живое, и с первого же дня пребывания в нашем испанском убежище Мамочка ее невзлюбила; она неустанно проклинала это дерево, утверждала, что оно портит пейзаж, заслоняет озеро и затеняет террасу, что если когда-нибудь налетит ураган, оно рухнет на наш дом, прямо нам на голову, — словом, в любой момент может превратиться из безобидной сосны в убийцу. Мамочка говорила об этом всякий раз, как сосна попадалась ей на глаза, а поскольку она была видна из всех наших окон, то Мамочка и говорила о ней непрерывно. У Папы и у меня никаких проблем с этой сосной не было, она ничуть нас не раздражала: хочешь увидеть озеро, сделай несколько шагов в сторону — и вот тебе озеро, но для Мамочки она стала подлинным наваждением. Поскольку злосчастное дерево росло на границе между нашим участком и деревней, а стало быть, не принадлежало нам, мы с Папой отправились к мэру, чтобы испросить разрешение его срубить. Но мэр отказал, возразив, что если бы все валили деревья, которые их раздражают, на земле исчезли бы все леса. На обратном пути Папа сказал мне, что солидарен с мэром, но раз из-за этого дерева у Мамочки портится настроение, необходимо, во имя всеобщего спокойствия, как-то решить этот вопрос. Я понятия не имел, как его решить — доставить удовольствие Мамочке или уничтожить лес; очень уж сложная была дилемма.
Кроме Мусора, который регулярно проводил у нас свои сенаторские каникулы, чтобы играть со мной в «разевайку», работать над улучшением качества своей жизни, набивая желудок, и жариться на солнце, мы теперь никого к себе не приглашали. Приехав к нам в первый раз, Мусор доставил в своей машине Мамзель Негоди, но прибыл он в состоянии полного морального и физического истощения. В пути Мамзель непрерывно орала у него над ухом, хлопала крыльями, долбила клювом стекла и вдобавок загадила пометом все заднее сиденье. В довершение несчастья на границе Мусора ждали крупные неприятности: пограничники проверили его документы, осмотрели сверху донизу машину, распотрошили багаж, а когда он назвался сенатором, спутали это с терминатором и перетряхнули все еще раз. Выйдя из машины, он объявил, что не желает больше видеть Мамзель ни живьем, ни даже на фото, и будь его воля, он бы зажарил ее на вертеле и съел в одиночку, запив целой бутылкой доброго старого «Сен-Никола-де-Бургёй» [29] Знаменитое красное вино из винограда, растущего в Турени и долине Луары.
. Что касается самой Мамзель, она моментально улепетнула на берег озера и проторчала там до вечера, дуясь на весь свет. Ну а когда Мусор возвращался в Париж, в свой Люксембургский дворец, мы жили вчетвером и были вполне счастливы.
Время от времени Папа звонил в парижскую полицию, чтобы узнать, как идет следствие; он включал громкость, и Мамочка слушала ответ полицейского, сообщавшего, что ее пока не нашли. И мы с ней хихикали, прикрывая рты, чтобы нас не услышали на том конце провода, а Папа скорбно говорил:
— Это ужасно, это просто непостижимо, ну должна же она где-то быть! Вы уверены, что не напали хоть на какой-то след?
На это полицейский смущенно отвечал, что следствие топчется на месте, но что для них это дело чести, они не отчаиваются и продолжают поиски. И всякий раз, когда Папа вешал трубку, я восклицал:
Читать дальше