Виктория Лебедева - Без труб и барабанов

А та, высадив цветы, раскрыла пестрый кулек с бутербродами:

— Перекусим!

Они стояли среди могил, оградка оглушительно и тошно пахла краской, опять собирались тучи. Но Ольга не стала спорить — пусть Таня делает как знает. Она ведь несчастная, Таня. Ужасно несчастная. У нее, если разобраться, ничего в жизни не получилось, как задумала.

— Давай полью! — Татьяна Александровна побултыхала остатками воды на донышке бутылки. — Помянем и пойдем.

Ольга протянула ладони, сложив лодочкой. Из бутылки полилась мутноватая вода. Потом поменялись. Руки у Тани были в земле, и воды, конечно, не хватило. Только грязь размазали. Но все равно сжевали по бутерброду, запили сладким чаем.

— В церковь зайдем, — сказала Татьяна Александровна, допивая из крышечки, отдуваясь с чувством выполненного долга.

— Ты ходишь в церковь? — удивилась Ольга.

— А что ж не ходить? — опять в голосе сестры послышалось раздражение.

— Так… Не ожидала… Ты всегда была…

— Кем? Коммунисткой? Так я и осталась, чтоб ты знала. А это — другое! — Она, как фокусник, извлекла из пакета два темных платка и решительно двинулась меж могил.

— Давно тут церковь? — спросила Ольга.

— В конце девяностых бизнесмен один построил. У кого сыну «мерседес» поставили. Я тебе все-таки покажу…

Туп, туп, туп — стучали палки по центральной аллее. На кладбище было пусто. Кузнечики зудели, как высоковольтная линия, солнце пекло. Во время утренних моционов Ольга не заходила в церковь — не из убеждений, просто она была человек невоцерковленный, некрещеный даже — что ей там было делать. А церквушка была приятная — вся деревянная изнутри и снаружи, дышащая и уютная… Таня в тот день купила свечек — целую пригоршню, подала записочки. «О упокоении» на маму, папу и бабушку, «о здравии» — на Наталью, Евгению и Юлию (подумав пару секунд, вписала Ольгу — но пауза была слишком очевидна, чтобы не заметить). Здесь тоже было место только своим… А и существовал ли другой способ деления людей? Ольга не знала. Пока Татьяна Александровна крестилась на канон, она потихонечку вышла. Хоть сама и не была верующей, поход в церковь всегда представлялся ей чем-то интимным, не для посторонних глаз... А «мерседес», к которому отправились позже, был, действительно, в натуральную величину. Парень за рулем строго смотрел перед собой — и пустые гранитные глаза его были матовы.

— Вот. Впору экскурсии водить, — сказала Татьяна Александровна. — Монумент! Ну ладно, пойдем. Время. А еще ужин не готов.

Туп-туп-туп. На обратном пути надо купить для сестры что-нибудь вкусное. Абрикосов? В Военграде появились замечательные абрикосы, янтарные, налитые медом — в детстве они о таких мечтать не могли… Ольга всегда любила ходить. С палками, без — какая разница. Когда нужно было обдумать что-то важное, она выходила из дома и гуляла часа три — но не только думать помогала ей ходьба. В движении была радость. Оно давало энергию, силу на целый день. Даже когда совсем плохо себя чувствовала с утра, старалась расходиться. Иначе никак. Иначе — ложиться и болеть. Жалеть себя да хныкать — до самой смерти…

Удивительно — всегда такая гордая, Таня лебезила перед подругой. Не то чтобы открыто унижалась, но смотрела снизу вверх, как бы признавая ее первенство во всем.

Контраст между ними был разительный.

Юлия Михайловна вся была холеная, ухоженная, благоухающая душными духами. Одевалась она не по возрасту ярко и всего вероятнее дорого.

— Я у нас никогда не покупаю! У нас одно барахло китайское! — сообщила она в первую же встречу.

— У нас тоже почти все китайское, — отозвалась Ольга.

— Так вам-то китайцы наверняка фабричное везут, а нам — что останется. Тут разница! Кустари наляпают — и в Россию. На тебе, боже, что нам негоже.

Таня целый день ходила по квартире в засаленном халате и растянутых тапках на босу ногу. И даже когда выходила на улицу, обычно вытаскивала из шкафа что попадется. «Кто на меня смотрит? Я на минуточку…» Оля опять думала отстраненно: эти непонятные русские. Казалось бы, каждый из них в душе переживает за страну, но случись хоть крошечный повод — обязательно подумает о стране плохо… Интересно почему? Какой-то ментальный вывих, ей-богу. Интересно, откуда этот миф, что в Европе буйное процветание по всем фронтам? Ольге было это странно — и ужасно любопытно. Российские туристы талдычили об этом. Или взять ту же Юлию Михайловну — ведь она явно не бедствовала. Но послушать ее — и жизнь представлялась непосильно тяжелым предприятием. А впрочем, она была приятная женщина. На дачу пригласила — река, лес. Только Таня ехать почему-то отказалась.