Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

– Били Долгана? – заинтересовался я.

– Да вроде нет… Ну, попинали, конечно, сунули мордой в снег… Понимаешь, Долган как-то не так держался, не как всегда… Ну, ты ведь знаешь, Долган обычно как цепная собака… – Костя жадно выпил полстакана водки (все в этот день жадно пили мою водку), – а тут был тихий, как птичка… Я не слышал, что ему пацаны говорили, но держался Долган странно… Я правда боюсь, – признался Костя. – А вдруг он подожжет мое заведение?… Я всю жизнь горбился, вот этими руками достиг чего-то, а теперь?… – бывший таксист безнадежно махнул рукой. – Ты хоть скажи, что происходит?…

– Не скажу.

Костя испугался:

– Почему, Андрюха?

– Я теперь отошел от дел.

– А с кем я теперь должен работать?

– А мне все равно, – демонстративно зевнул я, понимая, что пришел Воронов вовсе не просто так. Наверное, Филин сдержал свое слово. Я с уважением подумал о Филине, все же раньше я его недооценивал. А теперь Филин запросто выпер плешивого из команды прямо на улицу и это, пожалуй, будет покруче, чем если бы он просто пристрелил Долгана. – Мне теперь вообще все по барабану, – заявил я Воронову. – У Филина сейчас, наверное, небольшая просадка, вот он и наказывает Долгана, а ты, наверное, оказался не на том месте… Всосал?… Тебя теперь все доить будут.

– Как так?

– Не знаю. Иди к Филину.

– Андрюха, я боюсь Филина. Как я к нему пойду?

– Что за черт? – удивился я. – Почему ты всех боишься?

– А я знаю? – затравленно спросил Воронов. Было видно, что он по настоящему боится. – Помнишь, ты как-то говорил, Андрюха, что ищешь надежное дело, в которое можно вложить бабки?

– А тебе что?

– Ну, так вкладывай в «Брассьюри».

– Это к тебе, что ли, идти? В подручные?

– Да нет, – затравленно оглянулся он. – Совсем на равных паях… Пятьдесят на пятьдесят, никак не иначе… Грузишь пятнадцать тонн зеленых и мы на равных… Все на равных… Собственную конторку оборудуешь наверху, а?… Ну, там, в башенке – прямо напротив моей… Отдельную печать для тебя закажем, – было видно, что печати Воронов придает прямо-таки мистическое значение. – Сечешь, у тебя собственная печать будет?… Ну, а дел… Сам понимаешь… Где отмажешь от пацанов, где товар ходовой завернешь по дешевке… У тебя же связи!.. Если нас не будут драть как липку, если мы отмахнемся, мы скоро вырастем… – это он вспомнил мои слова. – Ты же у нас при Филине!..

– Уже нет.

– Но ты же всех знаешь!.. – взмолился бывший таксист. – И тебя все знают!.. Не будут они доить своего корефана… А увидят, как ты хорошо живешь, может, сами побегут искать хорошее дело…

– Ладно, – как бы заколебался я. – Налей еще водочки. Я присмотрюсь. Мне подумать надо. Ты преувеличиваешь, по-моему.

Но Воронов не преувеличивал.

Через несколько дней мы обговорили все необходимые детали и оформили у нотариуса типовой договор на недвижимость. Пятнадцать тысяч зелеными (из Шуркиного бумажника и из моих накоплений) перешли в общую кассу и я, наконец, совершенно официально завладел одной из башенок «Брассьюри». Буквально через неделю завезли мебель, письменный стол поставили прямо под окном, как мне и хотелось. К сожалению, ударили морозы и кроме густых лиловато-синих разводов, покрывших стекла, я ничего не видел.

Но зато какие разводы!

Я чувствовал себя заново родившимся.

Я сделал важный шаг, оторвавшись от Филина.

Я знал, что некоторое время Филин никому не позволит наезжать на меня, то есть на некоторое время мы с Костей оказались, ну, скажем так, как бы в свободной, как бы в офшорной зоне. Доходили слухи, что Долган действительно полностью отлучен от дел, что плешивого не пускают ни в одно порядочное заведение. Ну, значит, Филин снова в силе, понял я, Шуркина папка ему помогла. По крайней мере, все жесткие приказы Филина очистить территорию от чужих были четко выполнены. Заодно за пределы этой обжитой территории был выброшен Долган.

Больше всего эти события радовали Костю Воронова.

Он тоже ожил, он сильно изменился, особенно по отношению ко мне: теперь ведь мои бабки работали на него, теперь я считался его человеком. У него глаза жадно горели: «Вот хочу еще один магазинчик?…» – «Да не потянем мы вдвоем сразу несколько магазинчиков», – предупреждал я. Воронов щурился: «Я шурина приглашу».

Идея с шурином мне не сильно нравилась, но я не противился.

Все равно к тому времени у Воронова появился продуктовый магазинчик на улице Карла Маркса.

Там он и посадил шурина.