Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

Разве я этого не достойна?

Вернувшись из командировки в Ачинск, я попросил Петра Анатольевича дать мне короткий отпуск. Надоела бухгалтерская цифирь, бляди, мошенники, бумаги, экраны компьютеров, льстивые, а то угрожающие голоса… Лазарь, заглянув ко мне, удивился:

«Слышь, Андрей? Ты похож на вахтера».

«С чего вдруг?»

«Не знаю. У тебя глаза выпученные».

Петр Анатольевич меня не видел (общались по телефону), но догадывался, наверное, как выглядят мои глаза, поэтому разрешение на отпуск дал. и я сразу оказался в странной ситуации.

Ничего делать мне не хотелось.

Собственно, я даже не знал, чем хочу заняться.

Я отказался от вечеринки, на которой побывала вся команда, никуда не выходил из гостиницы, отказался от предложения Лазаря выпить вдвоем. «Прилетай в Энск, – сказал я Лазарю, чтобы отделаться от него. – Там выпьем». – «Ты собираешься в Энск?» – «Наверное». – «Что это с тобой? – удивился Лазарь. – Ты не знаешь, где будешь завтра?» – «Вот именно».

Однажды утром я проснулся от такого ощущения, будто на меня смотрят.

Не открывая глаз, лениво подумал: идти некуда, я в отпуске, могу валяться в постели хоть до вечера. Прекрасно знал, что валяться не буду, что все равно надо вставать, но сама по себе эта мысль доставляла мне сумрачное удовольствие. Я даже не хотел открывать глаза. В спальне крутого гостиничного номера, снятого для меня управленцами Петра Анатольевича, было очень тихо. Не поверишь, что находишься в центре Москвы.

Наконец я открыл глаза.

В низком кресле в трех шагах от меня сидела Нюрка.

– Я хотела сразу прыгнуть в постель, – весело сказала она, – но ты так сладко спал…

Я ничем не выказал ни радости, ни огорчения.

Это ее разозлило:

– Почему ты не спросишь, зачем я здесь?

– Наверное, сама расскажешь.

Я дотянулся до пластиковой бутыли с минеральной водой, стоявшей на тумбочке. Стакан упал на пол, но мне было все равно. Я сделал несколько глотков прямо из горла и объяснил:

– Ты пришла слишком рано. Видишь, я еще не чистил зубы. Я даже поцеловать тебя не могу.

Она обрадовалась:

– А ты хочешь?

– Не знаю.

Если не хочешь врать, не ври, сказал я себе на всякий случай. А если не можешь не врать, промолчи. Смотришь, все как-нибудь утрясется… Впрочем, подумал я, с Нюркой это не пройдет… Мне было непонятно, как она попала в номер. Может, стольник сунула дежурному по этажу? Я вовсе не горел возобновлять наши прежние отношения, тем более, делить ее с кем-то.

Даже думать не хотел об этом!

Я искал, искал, но никак не находил в себе того сладкого тревожного чувства, прежде пронизывавшего меня при одной только мысли о Нюрке… Конечно, я устал. Конечно, в Ачинске были на нас наезды. Ксюшу там чуть не убили, когда он выносил нужные нам материалы с комбината. После этого я категорически запретил кому-либо действовать в одиночку, а к Ксюше персонально приставил безопасника. Команда приняла это с пониманием, потому что результаты работ были налицо, мы чувствовали, что наши тайные и явные вторжения в чужую жизнь что-то действительно меняют в жизни. Но все это, конечно, не имело никакого отношения к Нюрке. Похоже, я просто боялся объяснить себе что-то важное.

– Взгляни, бандос, что я принесла.

– Это билеты? Куда?

– В Париж.

– Когда улетаешь?

Она усмехнулась и внимательно посмотрела на меня. Никак не отпускало меня идиотское ощущение, что все это с нами уже когда-то происходило. Похоже, Нюрка тоже что-то такое почувствовала:

– Вопрос поставлен неправильно.

– А как надо правильно?

– Когда мы улетаем.

– Петр Анатольевич тоже летит?

Мой злой вопрос она пропустила мимо ушей:

– Мы с тобой летим…

– Чего я не видел в Париже?

Она подумала и очень серьезно произнесла:

– Меня!

И немедленно оказалась в постели.

И все было как всегда. Мне не хотелось отпускать ее. Только когда она шепнула, что в Париже мы будем совсем одни, я опять разозлился:

– Я же сказал, что никуда не лечу.

– Почему?

– Ты же не полетела со мной в Индию.

– Когда это было!..

– Для меня – вчера.

– Тебе нужны объяснения?

– Не знаю…

– Вот видишь, – заметила она вне всякой логики. – Ты даже не знаешь. – И повернула горячими ладонями мою голову: – Гляди на меня, бандос. Тебя что-то держит?… Женщина?…

– У меня нет женщины.

– Тогда что?

– Работа.

Лучше бы я этого не говорил.

– Работа!.. Не смеши… – презрительно фыркнула Нюрка. – Кто это доказал, что человек создан для работы?… Тоже мне, нашел дурочку! Адаму и Еве в голову не приходило вставать по утрам по заводскому гудку!..