Геннадий Прашкевич - Цветы для Чирика

Удар оказался хорош.

Очень хорош.

Чирик задохнулся.

Локтем, собственно, можно было и не добавлять, но Зимин на всякий случай добавил и локтем. А когда, охнув от боли, задохнувшись, схватившись обеими руками за живот, хозяин квартиры опустился, точнее, безвольно сполз по стене на пол прихожей, Зимин спокойно повторил:

– Ну все, все, да?.. Хватит суетиться… Чего ты все время суетишься?.. Я же предупреждал… Пора переходить к делу… Сам понимаешь, я мог придти к тебе и без цветов, но я хотел произвести впечатление…

– Считай, произвел…

Морщась от боли, тяжело поднявшись с пола, прихрамывая и все так же держа обе руки на животе, хозяин квартиры проследовал, наконец, в комнату и уже здесь спросил:

– Ты кто? Что тебе надо?

– Ну чего ты опять частишь? – рассеянно заметил Зимин. – Сейчас поговорим, не торопись, все узнаешь.

– Не хочу я слушать тебя, – презрительно процедил сквозь зубы хозяин квартиры. Наверное, ему было очень больно.

И не выдержал:

– Кто тебя послал?

Неплохо держится, отметил про себя Зимин. Даже очень неплохо.

В общем-то я так и представлял себе Леню Чирика, подумал он.

Все, что я знал о Чирике, сходится с тем, что я вижу. Крепкий орешек. Но я его сейчас напрягу. Крепкий орешек, но малость суетливый. Это хорошо, усмехнулся Зимин про себя, что Чирик не знает, кто нагрянул к нему в гости. Пусть пофантазирует. Чирик хорошо осведомлен о существовании всяких там специальных управлений по борьбе с особо опасными преступниками, но такие специалисты, как он, Зимин, пока Чириком не занимались. Пусть пофантазирует. Я Чирика сильно напрягу. Сейчас Чирик перестанет усмехаться. Сейчас Чирик в один момент растеряет все иллюзии. Сейчас он почувствует, что такое настоящий страх и что такое настоящая ненависть. Сейчас у Чирика сознание начнет бледнеть и туманиться от страха. Сейчас он почувствует такую жгучую ненависть, о какой раньше попросту не догадывался. Такую ненависть, которой надо бояться. Такую ненависть, которая заставляет человека рыдать. Такую ненависть, которая заставляет охваченного ею человека самым угрюмым и скверным утром просыпаться на час раньше, чтобы можно было на тот же час дольше и сильнее ненавидеть того, кого хочешь ненавидеть.

Но вслух Зимин спросил:

– Бывал в Новосибирске?

– Никогда.

– Неверно, но простительно, – терпеливо хмыкнул Зимин. – Действительно есть места, в которых тебе лучше не бывать. Именно тебе. Не кому-то там, а именно тебе… Например, тебе действительно лучше бы никогда не бывать в Орле… Не бывать в Твери, в Москве… Тем более, в Новосибирске… В Новосибирске особенно… И в Уфе тебе лучше бы не бывать, и в Оренбурге… В Анталии и на Кипре, это ладно, это пожалуйста. Там бывай… Конечно, пока… – ухмыльнулся Зимин. – В Анталии и на Кипре и без того достаточно дерьма… А вот в Новосибирске, это точно… В Новосибирске тебе, придурок, лучше никогда не бывать… По-хорошему, тебе надо бы забыть, что есть на земле такой хороший сибирский город… Дошло?.. Лучше бы не знать тебе ничего такого о Новосибирске…

Хозяин квартиры хмуро промолчал. Он явно не был согласен со сказанным, но, по крайней мере, больше не возражал.

Зимин огляделся.

Квартиру Лени Чирика он знал хорошо.

Зимин уже трижды побывал в квартире Чирика, естественно, не спрашивая на то разрешения хозяина.

Хорошая работа, сработали мы хорошо, отметил Зимин про себя не без тайного удовлетворения. За последние два месяца мы трижды побывали в квартире Чирика, но Чирик, кажется, ничего не заметил. До него, кажется, так и не дошло, что за последние два месяца его квартиру несколько раз навещали незваные гости. И, разумеется, тайком.

Компьютер на столе.

Понятно, ворованный. С не вычищенными хвостами чужих стертых файлов на жестком диске. Напичканный в основном игрушками – от всяческих страшилок до всяческой порнухи.

Большой письменный стол. Интересно, зачем Чирику такой стол? Ни листка бумаги на нем, ни ручки.

Тумбочка с телевизором. Видик.

Удобное кожаное кресло. Еще одно удобное кожаное кресло у стены. Кресла не ворованные. Проверено.

Ну, понятно, диван, застланный неярким шерстяным пледом.

Ничего особенного. Все, как в других квартирах. Ну, может, дорогой позолоченный светильник на столе. Не просто позолочен, а от души позолочен, щедро. Старинная работа. Такую позолоту не спутаешь с бронзовой краской. Опять же, портьеры. Тяжелый китайский шелк. Такие портьеры вполне сгодились бы для занавеса в любом модернистском миниатюрном театрике, каких сейчас в Москве много.