Анна Зегерс - Доверие

Пульт первой скрипки в «Решении» занял заводской слесарь Роберт Лозе, жизненный путь которого вначале был весьма извилист. В «Доверии» Роберт уступил свое место Томасу Хельгеру, в биографии которого тоже были досадные срывы и недоразумения. В романе есть образы опытных безупречных коммунистов, образы людей, кристально чистых и в личной жизни, однако писательница выдвигает в центр повествования именно Роберта, а затем Томаса — людей, в общем-то рядовых, со множеством человеческих недостатков. В этом проявилась характернейшая черта творчества Анны Зегерс, уже знакомая нам и раньше, а именно — пристальное внимание к людям обычным, часто нерешительным, или, как она сама их называет, «несознательным». Большой знаток творчества Анны Зегерс советский критик Т. Л. Мотылева права, утверждая, что, «в сущности, все творчество Зегерс — это прежде всего борьба за душу среднего немца. Писательница хочет как можно глубже познать эту душу, чтобы помочь ей очиститься и окрепнуть, чтобы пробудить заложенные во многих рядовых тружениках лучшие силы народа» [4] А. Зегерс, Решение, М., 1961, стр. 641. .

Подобная точка зрения Анны Зегерс вызывала одно время у многих критиков недоумение и даже нарекания (вспомним хотя бы дискуссию о романе «Мертвые остаются молодыми»), ныне время рассудило спорщиков: книги писательницы заняли почетное место в славной и многообразной литературе социалистического реализма. В беседе с Анной Зегерс автор этих строк попросил писательницу объяснить свое пристрастие к героям подобного типа. Серьезно, но с веселой лукавинкой в глазах она сказала: «Раз это простые труженики и не любят кричать о своих заслугах, то они так и останутся в безвестности, если я о них не напишу. Вы ведь читали мою книгу новелл — „Силу слабых“, — продолжала она, немного растягивая слова. — Согласитесь, когда самоотверженный поступок совершает герой, то все восхищаются им, но про себя говорят: так ведь это герой! А когда подвиг совершает человек обычный, тогда читатель задумывается: ведь он сделан из того же теста, что и я. Интересно, а как бы я поступил на его месте? Вот это обстоятельство представляется мне очень важным, так как я не считаю героизм привилегией избранных». И писательница с замечательным мастерством показывает, как персонажи ее романов постепенно превращаются из объектов исторического процесса в его творцов. Выше уже говорилось о том, что перечень действующих лиц в ее романах весьма обширен, но важнее отметить другое: все эти персонажи действуют. Для Анны Зегерс даже рядовой труженик — демиург истории.

Разумеется, историю могут творить и силы реакции. Причем для писательницы это не расплывчатое понятие, а тоже сумма усилий, сумма конкретных действий отдельных лиц — от «всемогущего» Кастрициуса до мелкой сошки вроде Альберта Ноуля. Композиционно в романе намечены два противостоящих друг другу центра, два «неофициальных» штаба, куда приезжают за поддержкой представители обоих лагерей. Один штаб — вилла Кастрициуса. Это разбойничье гнездо знакомо нам уже по роману «Мертвые остаются молодыми».

Его черствый и расчетливый хозяин — руководитель и опора реакционных сил Западной Германии. Незримые для мира нити связывают его с тузами международного, главным образом американского, капитала. Его старческая ненависть к демократии, ко всему прогрессивному по-прежнему неистребима и опасна. Он был одним из тех, кто финансировал Гитлера, он готов — в подходящий момент — финансировать его преемников.

Писательница раскрывает этот образ и в нравственном плане, показывая Кастрициуса в роли отца, учителя, советника. Холодом веет от его родительской ласки, цинизмом проникнуты наставления и советы. Его самый достойный ученик — головорез Хельмут фон Клемм — также персонаж, перекочевавший сюда из романа «Мертвые остаются молодыми». Именно этому отъявленному фашисту поручает умирающий Кастрициус снести заветную виллу с лица земли.

Резким контрастом зловещему гнезду Кастрициуса является школа-интернат Вальдштейна, дверь которой всегда открыта для званых и незваных, для сирот и для взрослых, для всех, кто ищет помощи, поддержки, ободрения. Сюда приезжает в дни тяжких душевных переживаний Томас Хельгер, здесь вновь находит себя учитель Войда, под ее гостеприимным кровом получили приют сотни корейских детишек. Старшее поколение учеников Вальдштейна — Роберт Лозе, Рихард Хаген — прочно сохраняет связь со своим наставником.