Юрий Поляков - Гипсовый трубач, или конец фильма

Трезвое вагонное большинство сдержанно заволновалось. Вскоре запахло валидолом: кому-то сделалось дурно от духоты. Заплакали дети. Закрестилась сельского вида старушка. Кто-то уловил запах гари, и все тут же начали шумно втягивать, проверяя, воздух, как битлы в песенке «Гёрл». Кокотов после короткого прилива ужаса впал в состояние вялотекущей паники. Наверное, нечто подобное почувствовала бы несчастная селедка, очнувшись в запаянной консервной банке, намертво сдавленная с боков своими однорассольницами.

И вдруг поезд медленно тронулся.

– Живите, гады! - мрачно разрешил растрепанный мужичок.

Пассажиры сделались на мгновенье счастливыми, потом на лицах появилась обида, все стали смотреть на часы, возмущаясь, что бессмысленно простояли почти полчаса и теперь, конечно, опаздывают. Кто-то громко пообещал написать об этом безобразии куда следует. Наконец состав выполз из змеящейся темноты тоннеля на свет и потянулся вдоль толпы, забившей платформу.

– Станция «Лермонтовская», - как ни в чем не бывало объявил доброжелательный механический голос. - Следующая станция «Кировская».

Едва двери, шипя, разъехались, Кокотов, вырвав стиснутый пассажирами чемодан, выскочил вон и чуть не наступил на клеенку, которой было прикрыто неподвижное тело.

– Осторожней! - предупредил милиционер. - Вон туда! Быстрее! - и показал на проход, выгороженный в толпе специальными металлическими барьерами.

Из-под клеенки, как успел заметить будущий писатель, торчала мертвая мужская рука с часами на запястье. Рукав пиджака был задран, а белая манжета рубашки измазана чем-то вроде сажи. Вспотев от ужаса и стараясь не смотреть на труп, Кокотов поспешил в проход, но не выдержал и еще раз глянул: из-под клеенки на платформу выбралась черно-красная кровь и загустела географическим пятном. Мчась по эскалатору, взволнованный юноша увидел двух санитаров. Один стоймя держал брезентовые носилки, свернутые наподобие свитка Торы, второй торопливо доедал эскимо.

Кокотов выбежал на улицу. Возле входа на станцию «Лермонтовская» ждали сразу три кареты «скорой помощи». Ударяясь ногами о чемодан, опаздывающий вожатый побежал, задыхаясь, к месту сбора. Лобастые автобусы, напоминавшие бычков с красными флажками вместо рогов, выстроились один за другим от Садового кольца и почти до ЦСУ. К боковым окнам были прикреплены листы ватмана с номерами отрядов и надписью «Осторожно, дети!», а к лобовым стеклам - транспаранты «п/л "Березка"». Все было готово к отправке колонны. Кругом толпились родители. Они знаками и жестами давали последние инструкции по безопасному отдыху своим детям, приплюснувшим к окнам носы.

Первый отряд, как и следовало, сидел в головном автобусе. У открытой двери стояла напарница Кокотова, воспитательница Людмила Ивановна, с которой он познакомился на общем собрании педагогического коллектива лагеря две недели назад. Около нее нервно топтался старший пионервожатый Игорь по прозвищу Старвож, которое произносилось, разумеется, с обидным «ш» на конце - Старвош. Это был редковолосый тридцатилетний парень с толстой нижней губой, отвисшей в беспомощном изумлении перед жизнью. И что уж совсем плохо: к ним руководящей походкой как раз направлялась начальница лагеря Зоя Константиновна - суровая Зэка - полнеющая женщина с красивым еще лицом, пышным начесом и взглядом председателя выездной сессии суда. На груди у нее висел мегафон.

– В чем дело? - требовательно спросила она, посмотрев сначала на часы, а потом на опоздавшего Кокотова.

– Я… Понимаете… - залепетал Андрей. - Человек попал под поезд… в метро… Мы в тоннеле стояли…

– Какой еще человек? Как не стыдно! - Игорь от негодования попытался поджать нижнюю губу, но неудачно.

– Чего только не выдумают! - покачала головой Людмила Ивановна.

– Это правда! Я не обманываю…

– Подумайте лучше о своей характеристике! - сказала Зэка и глянула на Кокотова так, что стало ясно: даже если он добьется выдающихся воспитательных успехов, станет новым Макаренко или Яном Амосом Каменским, больше тройки за летнюю педагогическую практику ему не видать.

– Отъезжаем? - спросил Старвож. Зэка кивнула и крикнула в мегафон:

– Товарищи провожающие, отойдите от автобусов! Всем отъезжающим занять места и приготовиться к движению!

Наставительная жестикуляция родителей ускорилась, стала смешной и торопливой, как в немом кино. Некоторые детские лица в окошках беззвучно заплакали.