Владимир Качан - Роковая Маруся

И тут я сказал Маше «спасибо», отдал медведя и пошел. Она не спросила, за что «спасибо», она все поняла. Через несколько шагов обернулся. Она стояла, не уходила и, когда я обернулся, помахала мне рукой, улыбаясь. Другой рукой она обнимала осеннего оранжевого медведя и большой букет белых хризантем. Они были ей к лицу; шли ей цветы и медведи, особенно сейчас… Эту картину, этот кадр я желал запомнить навсегда, на все время, что мне оставалось. Поэтому стал медленно отходить спиной, подняв руку в прощании. Я пятился по залитому мягким солнцем театральному двору, и фигура Маши постепенно рас–творялась в лирической пелене, застилавшей мои глаза. Но ведь это так понятно, читатель! Я расстаюсь с ней, скорее всего навсегда, – расстаюсь и с вами. Мы прощаемся.

Я продолжал уходить все дальше. Чуть поодаль, за Машей, виднелись силуэты Коки, Тихомирова, Вики, Тони, Валеры, Любаньки-Ватрушки, Митричека и других персонажей, исполнителей эпизодических ролей в этом немудреном спектакле. Глядите, они взялись за руки, и кланяются вам, и улыбаются. Поаплодируйте им, поблагодарите за то, что они, как могли, сыграли свои роли перед вами; сейчас их скроет занавес, и вы никогда не увидите их больше. Вот уже их фигуры теряют очертания, размываются, сейчас исчезнут совсем. Впереди остается только главная героиня с цветами от самого верного поклонника.

– Маша, – шепчу я почти беззвучно, – на бис! Ну, хоть что-нибудь перед тем, как занавес упадет!

Она делает рукою жест, означающий, «мол, погоди минутку, сейчас будет тебе прощальный сюрприз», затем отодвигает от лица букет, и тут я вижу, обмирая, коронный номер. Я вижу, как слеза Маши Кодомцевой медленно-медленно скатывается по совершенно неподвижному лицу. По левой щеке…

Травести – это амплуа актрисы, которая играет роли детей, в основном мальчиков. На роли девочек среди молодых актрис еще можно кого-то найти. А на мальчиков – либо сами мальчики, либо травести.