Владимир Качан - Роковая Маруся

И, чтобы описать Машино состояние, воспользуемся еще раз высоким стилем Александра Дюма-отца, хотя и отдаем себе отчет, что любая попытка подражать великому мастеру – не более чем вялая пародия на истинную страсть и непередаваемое безумство его слов и фраз. Итак: до крови закусив нижнюю губу и ощутив вкус своей крови во рту, Маша (пардон, Мари) заскрежетала зубами и заклеила конверт ядовитой слюной вперемежку с собственной кровью. Глаза ее метали молнии, а длинные острые ногти до крови впивались в ладонь, сжатую так, что побелели костяшки пальцев. Мари, окропив кровью свои губы и руки, была похожа на разъяренную пантеру, готовую убивать всех, кто попадется на ее пути, кто попытается оторвать ее от добычи. «Ты умрешь, негодяй, – прошипела Мари, – и твоя „Констанция“ вместе с тобой! Могильный холод будет вам наградой за все, что вы со мной сделали!» Рука ее метнулась к корсажу за острым, как бритва, стилетом, спрятанным там. Костлявая рука ужаса схватила Коку за сердце, дрожь пронизала все его тело, и он упал перед нею на колени, содрогаясь от рыданий. «Простите меня, Мари, простите», – шептал он, путаясь в складках ее пурпурного плаща…

Стоп, хватит! Все равно – бездарно и анемично, температура не та! Однако так хотелось попробовать этого «трехмушкетерского» коктейля! Вот и попробовал… И тут же потерял контроль над собой, опьянел, вон куда заехал: «стилет», «корсаж», «пурпурный плащ» – ни того, ни другого, ни третьего, разумеется, не было у взбешенной Мари, но тем не менее, когда она передавала Коке письмо, держа его за краешек, будто какую-нибудь дохлую крысу за кончик хвоста, глаза ее были прикрыты, и вам, надеюсь, понятно теперь, почему. Непонятно? Нет? Экая недогадливая у меня аудитория!.. Что же я перед вами битых пять минут распинался Александром Дюма-отцом! – Ну конечно же для того, чтобы спрятать мечущиеся молнии, почему же еще! И губы были плотно сжаты – совершенно очевидно – для того, чтобы не было слышно скрежета зубов. Таким образом, хоть и жалкие ошметки, но остались от великого француз–ского романиста: зубовный скрежет Мари и глаза – все в молниях – они при нас, спокойно!..

Тихомиров мог быть доволен: Маша дозревала…

Назавтра Маша узнала о себе, что она – мазохистка, потому что жадно искала на лице Коки следы усталости после прошедшей ночи. Не нашла: не было у него синяков под глазами, щеки у него не впали, и носом он не клевал. Выспался, стало быть… «Иначе бы он выглядел после нашей ночи, – думала она, – может, он эту девицу и не любит совсем». Она уже пыталась войти с ним в какой-то контакт, но на ее полуобращения к нему (вроде бы – ко всем, сидящим вокруг, в актерском фойе или буфете во время перерыва, однако больше всего – к нему) Кока отвечал рассеянным невниманием. Актерское фойе – это такое помещение внутри театра, за кулисами, чаще всего – близко к сцене, куда зрители и вообще посторонние не имеют доступа. Там артисты отдыхают в перерывах между репетициями или в ожидании своего выхода на сцену. Те, кто любит узкий круг или относительное одиночество, поднимаются в свои гримуборные; те, кто любит перемыть кости своим коллегам, оказаться в центре внимания, рассказать анекдот и вообще посплетничать, собираются в актер–ском фойе. Именно там распознаются, вычисляются и затем обсуждаются тайные театральные романы, которые, как правило, перестают быть тайной буквально через несколько дней после их возникновения. Это только центральные персонажи каждого театрального романа наивно полагают, что их отношения – секрет для окружающих.

На самом-то деле все их милые двусмысленности, случайные взгляды, даже партнерские отношения на сцене, когда тексты их ролей говорятся вроде так, как обычно, но… все-таки – не совсем так; или же, наоборот, показная холодность и равнодушие друг к другу – все это становится настолько очевидным не только профессионалам, но и просто внимательным людям, что их тщательно оберегаемый секрет вскоре становится просто смешным: «Куда идем мы с Пятачком – для всех большой секрет». Или как в пьесе Шварца: «А секреты у нас, ваше величество, – обхохочешься». Только одну пару знаю я, которая держала в тайне свои отношения девять (!) лет, а потом они все-таки поженились и живут счастливо. Стальная воля была у этих артистов; как они держались, что даже совсем близкие друзья не знали, – непонятно. Знаменитое свидание Штирлица с женой в кафе – для этих людей было бы провалом: в театре есть те еще специалисты, они бы и в такой невинной сцене углядели бы любовный криминал. Поэтому и наши герои вступали сейчас в весьма опасную зону: и Кока – со своим деланным равнодушием, и Маша, прячущая свои страсти за показным легкомыслием.