Дмитрий Стахов - Ретушер

– У вас был обыск? – увидев разбросанные по полу фотографии, спросила она.

Не отвечая, я начал собирать фотографии, распихивать их по конвертам, конверты – по ящикам стеллажа.

Она уселась боком на рабочий стол, щелкнула замочком сумочки, достала сигареты.

– Кулагин возил меня в ресторан. – Она прикурила, пустила дым тонкой струйкой. – Успокаивал. Говорил, вы сделаете все хорошо. Я поверила.

Она опустила взгляд и увидела сделанные на митинге фотографии.

– Да, вы кое-что умеете, – отметила Минаева. – Чистая работа. Интересно, а что чувствует тот, чье изображение убирают с фотографии? Неужели – ничего?

Я подошел к музыкальному центру и включил музыку.

– Нормально, – одобрила Минаева, прослушав первые такты. – У вас и в этом есть вкус. Что это? Впрочем, не важно! Так что он чувствует? Вы над этим не задумывались?

– Нет, – ответил я. Эта женщина льстила не стесняясь, напропалую – от «Эйс оф Бейс» было не продохнуть, она лилась с каждого угла. – Но можно провести жестокий эксперимент. Сделать свою собственную фотографию и убрать самого себя.

– Не жалко? – Она задела локтем станок, и станок завалился набок. – Лучше попробовать на ком-то другом.

– Например? – Я смотрел на ее губы: она просто-таки готовилась меня проглотить.

– Попробуйте на мне. У вас же есть мое фото. Или мы сделаем еще одно.

– Мы?

– Ну конечно, мы! Художник и модель неразделимы. Вы не знали?

Она спрыгнула со стола и расстегнула пиджачок: он был надет на голое тело. Ее возбужденные трением о подкладку соски вызывающе нацелились на меня.

– Заряжайте камеру, – продолжая раздеваться, сказала она. – Где мне встать?

– Там… – Я махнул в сторону стены, задрапированной белыми простынями.

– Как?

– Как хотите…

– Вам все равно? Но это непрофессионально!

– Как хотите!

– Ну смотрите сами! Со мной так нельзя. Мне не надо отдавать инициативу…

Я вышел на кухню, открыл холодильник, достал из ящичка на дверце коробку с пленкой. Раздался звонок телефона, и я снял трубку с аппарата, висевшего возле холодильника.

– Ты куда пропал, сынок? – услышал я голос отца. – Совсем меня забыл. От тебя никаких вестей. Уже скоро два месяца…

– Работа… – произнес я, наблюдая, как, отражаясь в стекле кухонной двери, Минаева принимает зазывные позы.

В том, что позвонил именно мой отец, было почти что мистическое совпадение – все происходящее почему-то напоминало стародавнюю историю с женщиной из ресторана-поплавка.

– Приезжай обедать, – сказал отец. – У меня сегодня хороший обед. Когда будешь?

– Не знаю. Часа через два.

– Жду через полчаса! – И мой отец бросил трубку.

– Вы куда-то спешите? – спросила Минаева, когда я вернулся в мастерскую.

– Да. Мне надо поехать к отцу.

– Когда?

– Через полтора часа.

– И вы думаете за это время со мной справиться? – Минаева засмеялась. – Попробуйте! – Красиво оплетая ногами ножки высокого стула, она откинулась назад. Ее освобожденные от заколок волосы почти достали до пола.

– Чем вы обычно работаете? – спросила она в потолок.

– Ради вас и сегодня – «Роллейфлекс SL66».

– Неплохо! – Она криво усмехнулась. – Роллей, Ролекс, Роллс-Ройс. Когда произносишь такие слова, чувствуешь себя баронессой.

– Почему баронессой? – Я отпер сейф и достал камеру.

– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответила она. – Ну, я готова. Давайте! У нас мало времени…

Приехав к отцу, я и встретился с этой женщиной.

Теперь-то мне ясно, что, не обладай отец столь специфическими способностями, она никогда не оказалась бы у него дома. Вернее – ее никогда не направили бы к нему со столь своеобразным заданием. Люди, ею руководившие, и она сама сориентировались неплохо: старый одинокий человек, нуждающийся в заботе и ласке, и молодая, якобы ищущая покровителя женщина. Ради сохранения иллюзии, что вернулись прежние годы – если не молодости, то хотя бы зрелости, – отец и должен был открыть им доступ к своему дару. Они были очень близки к успеху, все рассчитали верно, но не учли нескольких оказавшихся решающими мелочей.

Мой отец не просто знал о своем даре. Он давно – наверное, с момента окончания своей службы – ждал появления тех, кому его дар может понадобиться вновь. Последнее же время он ждал их появления со дня на день. Готовился. Отец не собирался попасть к ним в руки тепленьким, пытался хоть как-то защититься: поставил новую, железную дверь, решетки на окна, почти перестал выходить на улицу, а после того как она впервые возникла на пороге его квартиры, целиком положился на эту женщину, ставшую для него и домработницей, и собеседницей, и – в известных пределах – доверенным лицом.