Александр Окунь - Ученик аптекаря

— Проститутка — не жертва общества, а сестра милосердия, — сказал он. — Это вообще наиболее честный вид общения между полами, в котором нет места ни разочарованиям, ни ревности, ни обманам.

— А все эти стоны? — усомнился Анри.

— Это не обман, — твердо произнес Аптекарь. — Это терапия. Театр. Нечто вроде органной музыки в церкви. Прерывистое дыхание, страстные стоны не мешают им постоянно наблюдать за клиентом, чутко прислушиваться к его реакциям, желаниям, возможностям. Они исполняют свою работу честно, зная, что потом будет перерыв, сигарета, чашка кофе и никакого алкоголя, это как у летчика перед полетом, спасателя перед операцией. Они редко получают сексуальное наслаждение, но получают удовлетворение от хорошо, профессионально исполненного долга. По невежеству своему, — продолжал Аптекарь, — мы ассоциируем публичный акт соития с язычеством. Меж тем он является воплощением наибольшей святости в религии, из которой произросли христианство и ислам. В отличие от язычников с их культом обнаженного тела, евреи были пуританами Древнего мира. В центре их Храма находилось помещение — Святая святых, куда вход был запрещен всем, кроме первосвященника, и то раз в году, в Судный день. Такой концентрации и мощи бушевала энергия в этом пространстве, что нередко сердце первосвященника не выдерживало напряжения, и он падал замертво. А чтобы в случае смертельного исхода можно было убрать тело, не оскверняя святости места, перед тем как первосвященник входил в Святая святых, к его ноге привязывали веревку, при помощи которой тело выволакивали наружу.

— Остроумное решение, — одобрил Эжен.

— Но что именно было в Святая святых? — продолжил Аптекарь.

— Ничего, — сказал Кукольник.

— Помнится, — откинулся на спинку стула Анри, — читал я у Апиона, будто была там ослиная голова.

— Антисемит твой Апион, — вскипел Поляк.

— Антисемит, — согласился Анри. — Но это вовсе не значит, что он обязательно говорит неправду.

— Ковчег завета там был, — произнес Эли. — Ковчег со скрижалями.

— Да, — отозвался Аптекарь. — Ковчег, сделанный в Синайской пустыне мастером Бецалелем по прямым указаниям самого Бога: «…и сделай из золота двух херувимов: чеканной работы сделай их на обоих концах крышки… и будут херувимы с распростертыми вверх крыльями… а лицами своими будут друг к другу».

— Исход, глава 25, стихи 18–20, — подтвердил Эли. — Это известно всем.

— А вот теперь, — Аптекарь вскинул брови, — то, что известно гораздо меньше. Как сказано в знаменитой каббалистической книге «Зоар»: «Один херувим имел вид женщины, другой — мужчины».

— А как же с запретом на изображение? — подал голос Художник. Обычно он помалкивал, машинально водя пальцем по салфетке. — Ведь не сотвори себе кумира, скульптуру и все такое прочее…

— Факт. Запрет нарушен. Причем не где-нибудь, а в Святая святых. По этому поводу припомни, кстати, о чем мы говорили раньше: левое — правое, можно — нельзя… По-видимому, нарушение запрета в самом святом месте (а на иврите, между прочим, место — это одно из имен Бога) указывает на то, что именно здесь, в месте наибольшей святости и высочайшего душевного напряжения, греховное становится праведным, зло — добром.

— Я слышал, будто после прихода Мессии свинья станет кошерной, — мечтательно произнес Поляк.

— «И возвеселилась душа», — хмыкнул Эли. — Боюсь, тебе еще долго придется нарушать запреты Всевышнего.

— Но это еще не все, — продолжал Аптекарь. — В главные еврейские праздники, праздник Кущей, на Пасху и Шавуот, когда народ был обязан совершать паломничество в Иерусалим, то, как сказано в Трактате Вавилонского Талмуда Иоша, «в час, когда Израиль восходил в Храм, сворачивали перед ним Завесу и показывали херувимов в любовном совокуплении и говорили: „Любите Господа, как мужчина и женщина любят друг друга“».

— Ну и ну! — восхитился Эжен. — Выходит, что они прямо-таки трахались перед всем честным народом?

— «И любил Иаков Рахель», — пробормотал Эли.

— Выходит, так, — кивнул Аптекарь, — тем паче, по свидетельству Трактата Баба Батра, когда Господь был своим народом недоволен, «когда не поступали по Его желанию, то херувимы эти отворачивались друг от друга, как ученик, избавившись от наставника, смотрит в сторону».

Тут Аптекарь бросил на меня быстрый взгляд, словно хотел удостовериться, куда это я смотрю, но я смотрел на него во все глаза, и он удовлетворенно продолжил:

— Ну, а если Господь был доволен, то они публично совокуплялись, причем, по словам все того же Трактата Иоша, когда Помпей Великий захватил Иерусалим и неверные зашли в Храм, то «увидели они херувимов в любовном соитии, выволокли их на улицу и говорили: „Вот те на… эти… ну… Израиль… со всеми их проклятьями и благословениями… занимаются такими делами!“».