Дмитрий Липскеров - Пространство Готлиба

Рука была правой, и ее срезали точно по плечевому суставу. Орудие, по всей видимости, было заточенным, как бритва, так как место обреза было очень аккуратным и из него не торчали ошметки мяса и сухожилий. Не заметно было и кровяных пятен, из чего я заключила, что рука могла содержаться некоторое время в ванне с формалином, после чего ее, обескровленную, высушили и упаковали в полиэтилен.

Я вновь попыталась разжать кулак, но сильные пальцы врезались ногтями в ладонь, и казалось, никакая сила не способна разогнуть их.

Меня охватило раздражение оттого, что никак не удается добраться до кольца. Тщетные усилия только разгорячили меня, так что пот выступил на лбу. Я чувствовала себя мародером, обирающим труп, с той лишь разницей, что я вовсе не собиралась присваивать драгоценность, а просто хотела наглядеться на нее и вновь нацепить на мертвый палец.

Из ящика шкафа я вытащила скалку, которой обычно раскатывают тесто для пирога, и попыталась засунуть один ее конец между сжатыми пальцами, используя ее как рычаг для разжимания.

– Отдай! – приговаривала я, вкручивая скалку. – Отдай!..

Одновременно я думала о том, что делаю что-то совсем нехорошее, что надо взять себя в руки и остановиться, пока не поздно. Но все мои мысли на эту тему помещались в каком-то самом отдаленном углу мозга и совершенно не могли справиться с настойчивым "отдай!". Я с упорством маньяка корежила чужую ладонь, пока она наконец не поддалась и пальцы, треснув суставами, не разжались.

Именно эта рука издавала щелчки, пугая меня, – почему-то решила я. – Это она щелкала пальцами в призыве… Какая чушь!

Из разжатой ладони на пол выпала какая-то бумажка. Но не она интересовала меня в тот момент, а только кольцо, сияющее сапфиром с безымянного пальца, манило меня, как стрелку компаса притягивает Северный полюс.

Господи! – молила я. – Лишь бы оно не вросло в кожу! А то ведь в раже я не смогу остановиться… и ножом!.. Не допусти, Господи!..

Я взялась пальцами за кольцо и потянула его. Кольцо не двигалось.

Главное – не нервничать! – успокаивала я себя, вертя кольцо в разные стороны, раскачивая его на холодной коже. – Вот так, вот так!

И колечко пошло! Сначала с трудом, потом все уверенней, перевалило через первую фалангу, а далее пошло как по маслу, пока наконец не оказалось у меня в руках. Я отпустила мертвую руку, и она с глухим стуком опустилась рядом с моей коляской.

Дважды крутанув колесами, я остановилась посреди комнаты, как раз в самом ярком световом пятне от люстры, подняла кольцо на ладони и залюбовалась сапфировой змейкой и сиянием ее бриллиантовых глаз. Затем я попробовала украшение на своей руке, но кольцо было чересчур велико для любого моего пальца.

Мужское, – утвердилась я и, вновь сняв драгоценность с пальца, завертела ею перед глазами.

– Ах, какое великолепие! – приговаривала я, заглядывая в самые бриллиантовые глазки змейки. – Какая тончайшая работа!

На внутренней стороне кольца я увидела какие-то буквы и решила, что это проставленная проба, но, присмотревшись внимательно, разглядела, что ошиблась, что это вовсе не проба, а нечто, похожее на иероглифы.

А колечко-то – азиатское! – догадалась я, и вдруг мне показалось, что в змеиной головке что-то переменилось. То ли сапфир поменял свой цвет, то ли бриллианты загорелись по-новому, но что-то неуловимое случилось с драгоценностью. Вдобавок от золота произошло тепло, металл неожиданно нагрелся, сапфировая головка змейки вдруг дернулась, будто в броске, и мою щеку что-то укололо. Укол был не сильным, как комар укусил, но некая странность нашла на мое тело мгновенно. Я вдруг ослабела всеми членами, ощутила непреодолимое желание спать, тут же закрыла глаза и, прежде чем отпустить сознание в глубины сна, подумала:

– Яд! Колечко-то японское оказалось, с секретом!..

Украшение выпало из рук, покатилось по полу, и я отключилась.

Не знаю, сколько времени я провела без сознания, но когда пришла в себя, то обнаружила, что день за окном в полном разгаре и что солнце полощется в занавесках моих окон, забрасывая стены комнаты причудливыми тенями.

Ах, как некстати электрический свет вперемешку с солнечными лучами! – подумала я и, щелкнув выключателем, погасила люстру.

На полу, в солнечном квадрате, лежала рука с растопыренными пальцами. Увидев ее, окрашенную зимним золотом, я вспомнила, что неожиданно потеряла сознание от японского кольца, и порадовалась, что не умерла, став жертвой азиатской изощренности. Яд, должно быть, испортился.