Фредерик Бегбедер - Романтический эгоист (журнальный вариант)

Нас подло обманули! Академики, оказывается, не бессмертны: Жак де Бурбон Бюссе только что отдал богу душу. Он последним из французов защищал семейное счастье и «долгую любовь» (так озаглавлен один из томов его «Дневника»). Жак воссоединился с Лоранс своей жизни, душой его творений, творением его души. Я оплакиваю писателя, чье видение супружества было диаметрально противоположно моему, пессимистическому. С кем мне теперь вести диалог? Кто согласится со мной, что любовь существует? Кто поклянется, что можно испытать счастье в подлунном мире? Бурбон Бюссе, старый бородатый динозавр и католик, неужели вы были последним романтиком?

Сейчас мы вынуждены выбирать между цинизмом и паранойей. Одни думают, что поскольку нам все равно хана, то с паршивой овцы хоть шерсти клок: это коммерсанты, финансисты, телеведущие, рекламщики, гедонисты и нигилисты. Другие, опасаясь конца света, пытаются уберечь то, что еще не уничтожено: это писатели, противники глобализации, экологисты, поэты, зануды и брюзги. После падения Берлинской стены эта дихотомия вытеснила разделение на левых-правых. Эгоизм или романтизм – пора определиться. Всякий на свою ногу хромает.

Поскольку термин «автофикшн» [80] Автофикшн (autofiction) – неологизм, введенный в литературный обиход французским критиком и писателем Сержем Дубровски в 1977 г. для обозначения жанра своего романа «Сын», современный вариант романизированной биографии. присвоили себе весьма посредственные нарциссы, [81] «Нарциссы» – один из номеров «Нового журнала психоанализа» (1976 г.). придется для дюфреновского бреда и в память Мальро (известного мифомана, автора «Антимемуаров») ввести термин «антидневник». Это кривое зеркало, которым я вожу вдоль своего пупа.

Когда актриса Майвенн Ле Веско приглашает друзей в «Кафе де ла Гар» [82] «Кафе де ла Гар» – парижский кафе-театр. на автобиографическое one-woman-show (озаглавленное «Горошинка»), текст для которого она только что сочинила сама, готовишься к худшему. Нет в мире затеи более опасной, чем подняться на сцену и сыграть свой собственный текст о своей же собственной жизни. И поди ж ты! В течение полутора часов, одна на сцене, она выясняет отношения с матерью, сестрой и отцом, очертя голову бросается в сатиру на знаменитость, в бешеный самоанализ, в бесстыдные признания и критику воссоединившейся семьи. В ее тексте заключена невероятная сила и мужество, и она сама волнует, смешит и трогает одновременно, она иронична, едка, откровенна, жестока… Настоящий Филипп Кобер [83] Филипп Кобер – французский актер. в юбке. В конце спектакля публика, рыдая вместе с ней, удостаивает ее «standing ovation». Я, наверное, плохой друг, потому что мне и в голову не приходило, что в ней столько таланта. Мораль: когда вам не дают роли, которой вы заслуживаете, надо написать ее самому.

Вчера вечером, устав наяривать, я, чтобы не париться, притворился, что словил кайф. Мужики все чаще симулируют в постели. Пора бы девушкам это усвоить: мы имитируем оргазм так же часто, как они. Есть несколько способов: потихоньку снять пустой гондон, делая вид, что он страшно липкий, или поддать стонов, хотя кончаешь с грехом пополам. Феминизм одержал очередную победу: мужчины и женщины равноправно ломают комедию наслаждений.

«Любовь в фантазиях гораздо лучше, чем в действительности. Никогда не заниматься любовью восхитительно». Энди Уорхол.

Литературный критик – это жлоб, который, заметив какую-нибудь знаменитость на коктейле, локтями прокладывает себе дорогу к ней, чтобы потом оказаться на журнальных снимках рядом со звездой. Неустанно говоря о Джойсе, Рембо, Селине и Прусте, он надеется, что его спутают с ними. Ему так хочется царить в центре семейной фотографии. Но выглядит он самозванцем.

Вчера, в ответ на мои жалобы на свое физическое уродство, Жасмина выдала мне фразу недели:

– Нет ничего уродливее мужчины, который считает себя красавцем.

Александр Дрюбиньи [84] Александр Дрюбиньи – директор программ на Канале+ и Первом канале французского телевидения. предложил мне со следующего сезона вести передачу на Канале+. Если я и откажусь, то только из страха стать настоящим Оскаром Дюфреном.

Франкфурт – это немецкий Нью-Йорк: футуристические небоскребы, дизайнерские мегарестораны, дикий капитализм, турецкие проститутки и мертвые джанки на тротуарах. Чувствую, что мне скоро здесь понравится. Проблема только в том, что в немецких такси надо пристегиваться на заднем сиденье.