Владимир Романовский - Русский боевик

— Шутка не о том. Кроме того, русские называют шутки анекдотами. Уж не знаю, почему. Как вы думаете, Хьюз — почему?

— Не знаю. Возможно, шутки им представляются былью, чем-то, на самом деле произошедшим. Кроме того, русские очень любят политические шутки.

— Да. В этом они чем-то схожи с мексиканцами.

Хьюз мрачно посмотрел на Милна.

— Прошу прощения, — сказал Милн. — Продолжайте.

— В политических шутках, — педантичным тоном сказал Хьюз, — фигурируют известные деятели. Посему политические шутки имеют что-то общее с колонкой светских сплетен — или, ежели желаете, анекдотов.

— А вы когда-нибудь слышали «Тоску»?

Хьюз мигнул.

— «Тоску?»

— Да.

— Оперу Пуччини?

— Да.

— Слышал.

— И как вам?

Хьюз улыбнулся — снова потеплел.

— У меня плохой слух, — признался он. — Веристы на меня производят меньшее впечатление, чем должно. Жаль, а? Кстати, завтра вечером «Тоску» дают в Мете.

— Надо бы пойти.

— Надо бы.

Что-то было не так. Милн прошел Круг Колумба, миновал туристский район — череду бродвейских театров, давно переставших быть театрами, больше походящими на музейные достопримечательности — вроде кабаре Мулен Руж в Париже — протолкался через толпу в Харолд Сквере, полюбовался парком в Мэдисон Сквере, пришел в Юнион-Сквер. Несмотря на то, что именно здесь провели во время оно парад по случаю капитуляции Юга, название сквера появилось вовсе не в связи с победой Союзных Войск — а раньше. Когда-то здесь соединялись Баури и Бродвей — только и всего. Что-то не так.

Что именно? Какая-то отчужденность, как-то все по-другому выглядит. Милн смотрел по сторонам — и не узнавал город.

Выйдя на Университетскую, он вспомнил, что неплохо было бы сделать копию с лондонской квитанции — в Хитроу, в камере хранения лежало, для отвода глаз, многое. Время было — десять вечера. Милн выхватил взглядом из публики средних лет, небольшого роста, богемно одетую даму с двумя декоративными драчливыми собаками на поводках, и подошел к ней.

— Добрый вечер, — вежливо сказал он. — Скажите пожалуйста, где здесь поблизости заведение, где делают ксерокопии?

С ужасающим акцентом неизвестного происхождения дама ответила:

— Вот там, за углом, но сейчас поздно, после полуночи они закрыты, а других здесь нет.

Милн снова посмотрел на часы. Да, десять часов. И почувствовал облегчение. За углом, на Ист Девятой, никаких заведений не было вообще — только жилые дома, он это прекрасно знал. В двух кварталах к востоку располагался огромный центр копирования — сетевой, под общим названием Кинко, работающий круглосуточно, но именно туда Милну идти не хотелось — он не любил корпоративность. Ответ дамы восхитил его. Город снова стал его, Милна, городом.

Отцу Михаилу не пришлось отчитываться перед начальством. Начальство все знало и так. Начальство вообще всегда все знает, или думает, что все знает. На судьбу подчиненных действительная степень осведомленности начальства влияет мало.

— Памятуя о прошлых ваших заслугах, — сказало начальство, — мы замяли в свое время скандал, связанный с вашей, так сказать, связью с девицей легкого поведения. Но, к сожалению, приход ваш нуждается в новом наставнике. Нам действительно очень жаль.

— Может, мне кто-нибудь напишет рекомендательное письмо? — спросил отец Михаил, делая честные наивные глаза.

— Со временем. Может, через год.

— А что же мне целый год делать?

— Придумаете что-нибудь.

Он все это, конечно же, предвидел. Но Православная Церковь должна существовать, какое бы ни было в данный момент начальство. Церковь — дом Божий. В церковь приходят пообщаться с Создателем и детьми Создателя. А что дворецкие ведут себя порой не слишком достойно — ну так в жизни всякое бывает.

У отца Михаила не было личного автомобиля, а весь гардероб помещался целиком в один чемодан. Был соблазн чемодан оставить, и выйти в мир в робе. Ну да, сказал себе отец Михаил, еще посох и котомку возьми с собой.

А ехать-то куда? Или идти? Да и денег оставалось не так, чтобы очень много — ну, месяца на два хватит, если скромничать. Куда-нибудь да поедем, подумал он, задумчиво стоя у остановки новгородского троллейбуса с чемоданом в руке. Велики дороги, велик мир.

Трувор Демичев выпал на целый год из поля зрения властей (им было все равно) и знакомых (по большей части им тоже было все равно — такова судьба затейников, собирающих вокруг себя интересных людей). Через год он объявился в Минске. Как раз сделались выборы, и Белоруссия избрала себе нового Президента, а предыдущий Президент, поворчав, и написав гневную статью для одной из минских газет (которую не приняли к печати из-за безграмотности), удалился в отставку — к себе на дачу. Именно на этой даче и объявился Демичев — старый знакомый. И бывший президент, которому было до этого скучно, с радостью принял Демичева и стали они там жить. Жена бывшего Президента не возражала. Летом ездили на рыбалку, зимой иногда охотились. Что будет дальше — неизвестно.