Владимир Яременко-Толстой - Девочка с персиками

Будилов уснул, не снимая гондона, очевидно в надежде втихаря засадить Бланке ночью.

Утром хуй у него распух и стал похож на разваренную сардельку. Мы быстро собрались.

– А как картины? – спросил он.

– Я заберу их потом, – ответил я. – Может быть, мне вообще стоило бы сделать себе дубликат ключа, чтобы устраивать тут оргии, когда здесь нет Карин, а затем все убирать, словно ничего не было.

Квартира будет жить своей собственной жизнью и Карин ничего не узнает!

– Думаю, она почует запах, – предположил Будилов.

– Глупости, – ответил я. – Ничего она не почувствует!

– Почувствует!

– Не почувствует!

– Почувствует!

– Не почувствует!

Споря, мы дошли до вокзала.

– Мне очень жаль, но поезда на Варшаву сегодня не будет, – сказал нам в окошке билетный кассир. – В Польше бастуют железнодорожники.

– А завтра?

– На счет завтра не знаю.

– Шайзэ, – сказал я. – Что же нам делать?

– К Карин я не вернусь, – заявил Будилов.

– Значит, пока поживешь у меня.

– Мне вообще не хочется уезжать! Зачем мне уезжать? Виза еще не кончилась. Поиграю на улицах, заработаю денег!

– Завтра у нас в квартире будет маленькая вечеринка, – сказала

Бланка, – Ольга собирается жарить блины. Приходите вдвоем. Там будут еще девушки.

– Ладно, придем, – кивнул я. – А куда нам пойти сейчас?

В нерешительности мы мялись в просторном холле Зюдбанхофа, не зная, куда двинуться в этот ранний час. Загнанные обстоятельствами в тупик, мы нервничали каждый по-своему. Внутреннее напряжение давало себя знать

– Пойдемте пить пиво! – сказал Будилов.

Эта простая, до боли гениальная фраза принесла всем нам неожиданное облегчение, причем настолько сильное, как если бы это пиво было бы уже выпито.

Мы вышли с вокзала и, спустившись узкими улочками в четвертый бецирк, купили себе по бутылке пива в супермаркете "Билла". На лавочке у фонтана на Моцартрлац, украшенного играющим на скрипке каменным маэстро, мы наслаждались последним осенним теплом бабьего лета. Фонтан не работал, застоявшаяся вода воняла болотом. Будилов сбегал опять в магазин и принес нам еще по бутылке.

– Я же ей сказал – "сделай срущего Моцарта"! И родителям ее сказал то же самое! Сто раз повторил! Вот увидишь, когда-нибудь она сама к этому же придет! Через год, через три, через пять лет, но непременно придет! Ты понимаешь, все равно, когда… Ведь это ее путь! Путь к славе! Земное ее предназначение, задуманное Всевышним!

Они это не видят, а я вижу… Они слепые, а я – зрячий! Алкоголь открывает мне глаза на истину!

Будилова понесло. Его монолог навязчиво вяз в ушах. Раздражал.

Мне же было глубоко насрать на будущее Карин и на ее небесное предназначение. Что же касается Бланки, то она Карин вообще не знала и даже не понимала своего маленького нечаянного счастья в связи с этим…

– Пойдем в Академию, – предложил я.

– Но у тебя там теперь ведь нет места, – возразил Будилов.

– Да, места нет, но есть фото-студия! По понедельникам у нас практикум по фотографии. Профессор Кодера на последней лекции сетовал на то, что никто не ходит на индивидуальные занятия.

Студенты ленивые. А там вообще-то супер! Пойдемте, я вас поснимаю!

Там вся аппаратура есть, только пленку по пути купим. Обрадуем старичка Кодеру! Он – симпатичный дед! Тридцать лет подвизался оператором в Голливуде! На старости лет вернулся в родную Австрию и стал профессором. Такие лекции читает! Такие приколы рассказывает!

Ой! Только к нему мало кто ходит! Фотография в Академии – свободный предмет, а народ-то ленивый – скучающие дети буржуазии, которые даже не знают, чего им хотеть, ненужные люди, нравственные и физические уродцы, такие, как, например, Карин. Я ведь у него – любимейший ученик, хотя тоже редко когда бываю. Пойдемте же скорей, развеселим деда!

Уже через несколько минут мы были на Шиллерплац. Бедный профессор

Кодера обрадовался до слез. Он все нам показал и рассказал, как всем пользоваться. Однако ассистировать отказался.

– Мастер не может ассистировать мастеру, – благодушно усмехнулся он в седую прокуренную бороду, отправляясь в убогий студенческий буфет пить кофе. – Работайте, работайте, работайте! Это – главная формула успеха! Разве не так? А?

Фото-сессия. "В тени наук" или "Я вас не понимаю, господин профессор!"

Как только мы оказались в фото-студии, Будилов сразу же стал раздеваться, плотоядно глядя на Бланку. Когда он снял трусы, его хуй торчал, словно школьная указка. Да и сам он был похож на свой возбужденный хуй – бритый наголо, жилистый, изогнутый в дугу.