Энди Митчелд - Вкусный кусочек счастья [Дневник толстой девочки, которая мечтала похудеть]

Если вы не были на вечеринке в честь моего двадцатилетия, значит, вам не достался замечательный торт.

А если вы все-таки попали на вечеринку в честь моего двадцатилетия, значит, вам… тоже не достался замечательный торт.

На самом деле он не достался никому, кроме меня.

Помню, как я отрезала первый кусок, потом взяла вилку и начала есть. Я сразу почувствовала кайф от сахара и взбитых сливок. Я словно балансировала на краю крыши небоскреба — это одновременно возбуждало, будоражило и пугало. Достаточно доли секунды, чтобы оступиться и погибнуть.

Вот чего я не помню, так это того, в какой момент решила съесть его весь.

Водя ложкой по стенкам миски, я заметила, что помадка и тесто очень гладкие, почти атласные. Я рисовала спирали и восьмерки своей лопаточкой. Перекладывая ложками шоколадный крем цвета эспрессо в формы для тортов, я наслаждалась легкостью текстуры, воздушностью ингредиентов. Ложка на противень — ложка в рот. Потом я завороженно смотрела через дверцу духовки на то, как постепенно поднимается тесто, заполняя двадцатисантиметровые формы.

Через десять минут воздух в моей квартире оказался настолько пропитан ароматом шоколада, что я уже не могла думать ни о чем, кроме этого торта. Я уже пообедала и наелась теста, но во мне появился какой-то новый голод, неожиданный и назойливый — из тех, что заставляют бросить все, чтобы утолить его. Я не могла его игнорировать — он лишил меня всех сил, всего тайного волевого оружия и втолкнул на кухню, где мне вечно не хватало молока и самоконтроля.

Когда торт остыл, пришло время готовить глазурь; я следовала точно такому же строгому протоколу проверки вкуса, как и с тестом. Когда миска оказалась полна матовых жестких холмиков, я покрыла глазурью оба слоя. Потом отрезала идеальный кусок, провела указательным пальцем по плоской стороне ножа, чтобы собрать налипшие крошки, и сунула его в рот, чтобы хорошенько облизать. Кусок торта я поедала лихорадочно, словно за мной кто-то гнался. Я заглотила второй кусок, третий; за ним поспешно последовали еще три. Я отрезала еще кусочек, решив, что теперь-то уже хватит, но — о, посмотрите, какой кривой край остался, я совсем не умею пользоваться ножом. Надо отрезать еще, чтобы все исправить. Облизала глазурь и, наконец решив, что с меня хватит, отошла от торта и положила вилку и нож в раковину. Потом повернулась к столу — мне стало больно при виде того, что осталось от торта — один кусочек.

Чувство вины невозможно переварить. В его агрессивном распространении нет ничего естественного. Оно родилось внутри меня: увеличивается, разгибает пухлые ручки и ножки, брыкается и стонет на пути вниз по пищеводу, постоянно напоминает о себе, стыдит меня на каждом повороте. А когда наконец плюхается на дно моего желудка, то остается там еще на несколько дней — непрошеный гость, которого не выгонишь.

Когда чувство вины наконец-то начинает растворяться, вяло обозначая попытки меня покинуть, все равно остаются частички ненависти к себе. А ненависть, как кислота, разъедает все, что ее окружает.

Начинается все с ненависти к торту — ко всем его многочисленным слоям ароматного искушения, — но быстро превращается в ненависть к себе и всем моим жировым клеткам. Я подвела себя. Я горюю из-за отсутствия самоконтроля. Я нуждаюсь в комфорте и ободрении, но стыд заставляет меня наказывать себя — большего я не заслуживаю. Плач — это хороший вариант, но слезы не приходят. Вместо этого я зависаю, накрепко запертая внутри собственной кожи, и ненависть, вина и стыд пожирают меня изнутри.

Сегодня, семь лет спустя, я снова стою у кухонного стола и делаю такой же торт с помадкой. Я осторожно опускаю верхний слой торта на подушечку для глазирования. Я готовила этот торт уже столько раз, что мне нет нужды заранее пробовать его, чтобы почувствовать бархатистую текстуру. Он всегда был декадентским, с таким же глубоким вкусом, как у плитки высококачественного темного шоколада. Поддев маленький кусочек вилкой, я понимаю, что если бы могла удержать горячую помадку в воздухе и откусить ее — насладиться еще до того, как она потечет по моему языку, — она была бы на вкус точно как этот торт.