Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

– Почему, что в этом такого? Я думаю, у вас в Лапландии тоже делают секс с оленями.

– Нет, у нас не делают!

– Я уверен, что делают!

– Владимир, пожалуйста, не скажи!

– Хорошо, я не скажу твоей маме, что я делал секс с оленем!

– А моим друзьям? Не скажи это моим друзьям!

– Успокойся, я не скажу это твоим друзьям! Да я и не собирался, черт возьми, никому это говорить! – выхожу я из себя, раздраженный ее ревом. – Почему я должен был говорить это твоей маме и твоим друзьям? С какой такой стати? Зачем? Мне бы это и в голову никогда не пришло! Да перестань же ты, наконец, выть! Не то я начну рассказывать, как я это делал! Во всех подробностях.

В этот момент раздается звонок Будилова. Все в порядке. Дверь и батареи покрашены. Теперь можно спать. Это моя последняя ночь на мягком. С завтрашнего дня снова придется переходить в спартанские условия.

– Спи, Пия, не реви, – говорю я. – Поверь мне, это было не так уж плохо.

– Не вешайте трубку, подождите, с вами будут говорить австрийцы.

– Халле! Тольстой?

– Да. Am Apparat.

– Это говорит Йенс. Я приехал из Вены. Мне дали твой номер наши общие знакомые. Мы сейчас в Петербурге. В гостинице. Здесь дорого и плохие условия. Ты не мог бы помочь нам найти что-нибудь подешевле.

– Хорошо, Йенс, перезвони мне, пожалуйста, через 10 минут. Я попробую что-нибудь для вас сделать.

Йенс перезванивает через 15. Я следил за часами.

– Сколько вы платите за человека? – спрашиваю я.

– 19 долларов в сутки. В комнатах здесь по четыре человека. Душ на лестнице и за отдельную плату.

– У художника Будилова вы будете платить по пять. Он живет в самом центре, и у него есть ванна. Вы будете жить по два человека в комнате. Устраивает?

– Замечательно! Ты можешь нас отсюда забрать?

– Где находится ваша гостиница?

– На 3-ей Советской улице.

– Знаю. Мы подойдем с Будиловым через 40 минут.

В гостинице меня поджидает неожиданность. Среди четырех австрийцев есть одно знакомое лицо. С кожаного дивана рисэпшена мне блядски улыбается Антье Мейер. Так вот, кто дал Йенсу мой номер! А почему не позвонила сама? Хотела сделать мне юберрашунг? Молодец, получилось неплохо.

– Толстой, – сразу предупреждает она. – Я здесь с Францем, он

DJ-ей. У нас с тобой ничего не будет. Заруби себе это на носу!

Франц, мрачный прыщавый урод, смотрит на меня изподлобья.

– Конечно же, нет, Антье! Как я могу отнимать тебя у Франца? Ему ведь, бедняге, вряд ли удастся найти себе другую женщину, а у меня с этим, как ты сама знаешь, никогда не бывало проблем. Да он должен быть на седьмом небе от счастья, что у него есть ты! Не правда ли, Франц?

В ответ Франц злобно на меня зыркает и отворачивается в сторону.

– Толстой, оставь Франца в покое! Знаешь, что у меня есть? Я привезла тебе сигару!

– Не может быть! Ты врешь! Сигару?

– Да, сигару! Толстую и хорошую. Вот!

С этими словами Антье лезет в сумку и, немного порывшись, достает сигару в металлическом футляре. Да, хороший ответный удар, ничего не скажешь. Пощечина! Молодец, Антье, я умею ценить юмор! Мстительная подлая стерва, как же красиво это у тебя получилось! Просто шапку снять мне перед тобой надо бы!

С Антье я познакомился в Вене около года назад, когда у меня была еще своя галерея. Однажды поздно вечером, возвращаясь откуда-то с Юрием Живаго, русским гроссмейстером, семнадцать лет назад привезенным в Австрию ребенком, человеком уникальной судьбы, о котором можно было бы написать книгу, роман "Доктор Живаго", причем более читабельный, чем устаревший и пустой роман Пастернака, поднятый на поверхность литературы уже давно схлынувшей политической волной, мы зашли поужинать в ресторан "Кент" возле Брунненмаркта. Ресторан "Кент" в Вене – заведение культовое. Он открыт 24 часа в сутки и находится в турецких руках. В нем бесчисленное количество помещений, есть большой внутренний двор с фонтаном, и дешевая турецкая кухня. В ресторан "Кент" похаживает богема. Там часто можно кого-нибудь встретить. В тот раз мы встретили там знакомую компанию архитектурных журналистов, в которой была тогда мне еще не знакомая Антье.

Вместе с Мануэлой Хетцель, которую я знал еще раньше, Антье имела собственное информационное агентство, поставляющее материалы о дизайне и архитектуре для немецкоязычной прессы. Насколько мне было известно, это был довольно прибыльный бизнес. Отираясь около архитекторов, Антье и Мануэла отирались возле денег, ведь ни для кого не секрет, что основные средства в современном мире инвестируются, прежде всего, в строительство. Кроме того, собирая и распространяя информацию об архитектуре, они попадали в общество нажористых и респектабельных дяденек, где остро ощущался дефицит женщин, и где они чувствовали себя королевами.