Виктор Караваев - ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА

В тот же день начальник райотдела отдал распоряжение, которое предписывало всем оперативным работникам в течение недели встретиться со всеми своими негласными сотрудниками, коих надо было обучить навыкам пользования телефоном доверия. С этого дня все ссылки оперов на то, что их агенты не могут до них дозвониться в самый нужный момент, отметались на корню. Комната, где был установлен магнитофон, опечатывалась мастичной печатью и каждое утро вскрывалась, для того чтобы можно было прослушать имеющиеся на ленте записи.

Ответственным за ту "комнату смеха", как ее позже прозвали опера, назначили старшего оперуполномоченного по особо важным делам Белагурова. Один хрен, толку от него на прежнем месте работы было никакого. Глядишь, хоть тут себя проявит с положительной стороны.

Так уж получилось, но уехал после всего этого Беляков на какие-то там сборы, которые устроили для вновь назначенных милицейских руководителей, и не было его в Москве с неделю. Все это время Белагуров добросовестно ходил по утрам в "комнату смеха" и проверял, что там такого наговорили агенты. Но, увы, звонков не было вообще.

Засомневавшись в том, что аппаратура работает, старший оперуполномоченный по особо важным делам сходил до ближайшего таксофона и выдал с него контрольный звонок. Ничего подобного, аппаратура работает без сбоев, как ей и положено. На всякий случай доложил обо всем начальнику райотдела. Но тот был занят подготовкой какой-то справки для коллегии и эту информацию пропустил мимо ушей.

Вернувшийся Беляш первым делом решил узнать, как там обстоят дела с телефоном доверия. Но Белагурову докладывать было нечего, и в свое оправдание он показал журнал учета поступивших звонков, в котором не было ни единой записи. Николай Николаевич тут же выпустил пар на бедного опера, но тот перевел все стрелки на начальника райотдела. Мол, докладывал я ему обо всем этом, но реакции с его стороны совсем никакой нет.

Поняв, что любое новшество надо проталкивать в жизнь не уговорами, а подзатыльниками, Николай Николаевич тут же вызвал к себе начальников оперативных подразделений и в доходчивой форме высказал все, что о них думает. А в завершение своей пламенной речи он предупредил всех присутствующих, что утром лично проверит, чьи агенты не позвонят по телефону доверия.

Тот опер, чья агентура останется неокученной, на утреннюю планерку может приходить с заранее смазанной вазелином задницей.

Хорошенькое дельце, на улице уже поздний вечер и домой вроде бы пора идти, а тут надо на поиски своих конфидентов идти, чтобы те бежали к ближайшему телефону и мололи бог весть что, лишь бы только опера поутру не имели бледный вид в кабинете своего шефа. Да и где их в такое время найдешь? Их и днем-то трудно найти, а к вечеру и тем более.

Подумали опера и придумали хитрую хитрость. Никуда они не побежали и никаких таких агентов искать не стали. А просто-напросто сели за телефоны, что стояли у них в служебных кабинетах, через "восьмерку" вышли в город и уже оттуда по нужному номеру позвонили в "комнату смеха".

Фантазиям нет предела, а уж с чувством юмора у оперов всегда было все нормально. Чтобы никто не разгадал их авантюру, они использовали старые, проверенные годами способы звонков от анонимов. И голос изменяли, и носовой платок на трубку клали, и нос двумя пальцами зажимали, и шептали, и сипели, и сопели. Как говорится, голь на выдумку хитра. Но в одном только почти все были едины. Фразы, произнесенные в разные телефонные трубки, были почти идентичными и звучали примерно так:

"Это звонит Серый. Передайте в отдел для опера того-то, что я его буду завтра ждать на нашем условном месте. У меня для него есть интересная информация по реализации алкоголя без акцизов. Встречаемся в тринадцать ноль-ноль".

На следующее утро Белагуров, как обычно, зашел в свою каморку и, небрежно глянув на катушки с магнитной лентой, обомлел.

Бобины ленты на обеих катушках были одинакового размера, а из этого следовало, что за истекшие сутки кто-то умудрился наговорить по телефону доверия аж на целых полчаса. Он перемотал пленку и, взяв авторучку, принялся старательно записывать в свой журнал всю ту галиматью, что накануне наговорили опера.

Планерка началась как обычно – в восемь сорок пять. Окинув присутствующих недобрым взглядом, Беляков вдруг не обнаружил Белагурова, который имел привычку сидеть на самом первом стуле. Это чтоб поближе к начальству. Он снял трубку внутреннего телефона и позвонил в "комнату смеха". По мере того как он разговаривал с ним по телефону, его физиономия стала расплываться в довольной улыбке. Положив трубку на место, Беляш изрек: