Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

– А Полковник-то..! Полковник! Ой, не могу! А я ей подлюке цветов

– на десять рублей! Ха-ха-ха!

– Чё ты ржёшь? – возмутился я, – я же чуть не умер!

Нашу беседу прервал Батькович, выглянувший из дверей и всем своим видом давший понять, что пора бы и "рыпнуть". Мы покорно поплелись

"делать искусство".

Репа продвигалась с переменным успехом. Я мобилизовал все силы своего отравленного алкоголем организма и вовсю старался

"соответствовать". Палыч изнемогал под бременем тяжкой необходимости

"давать кач". Батькович, полузакрыв глаза, стоял прислонившись к шкафу, автоматически извлекая звуки из своего инструмента и витая в иных сферах. Паша важно расхаживал в шлёпанцах вокруг примочек и принимал рок-позы.

Через какое-то время послышался стук в дверь – пришёл клавишник

Женя, которому было назначено "на позже". Он вежливо поздоровался, разложил свои ноты и включил клавишу. Палыч дал счёт, пошёл вступительный рифф, Женя нажал на клавиши, и…

И ничего не произошло. Мы остановились, Женя бегал пальцами по кнопкам, и не получал в ответ ни звука. Инструмент молчал. Мы суетились, пробуя коммутацию, меняя шнуры, терзая пульт, но всё безрезультатно. Стало ясно, что произошла поломка. Каждый старался представить, во что обойдётся ремонт, и в мозгу вспыхивали совершенно фантастические цифры.

Мы суетились вокруг инструмента до прихода Анатолия. Папик нашей бедой абсолютно не проникся. Равнодушно скользнув взглядом по инструменту, он заявил:

– Это ваша проблема. Вы её и решайте.

– А деньги на ремонт? – горестно прошептал Паша, – это же хрен знает, какие деньги!

– Ты считаешь, что я их тебе должен дать? – жёстко поинтересовался Анатолий.

– Нет. Но, концерт…

– С концертом – всё, – выдал папик "сюрприз". – Нас похерили.

– В смысле?

И папик толкнул нам душещипательную историю на тему: "я так старался, а меня кинули". По его словам, его партнёр Лена Муратова, трезво поразмыслив, пришла к выводу: "Зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен", и выперла Анатолия из организаторов концерта. И остался папик не у дел. Естественно, что вся эта петрушка отразилась и на нас. Как протеже опального Анатолия, мы тоже отстранены от участия в действе. Короче, труба!

Но оказалось, что папик пришёл не пустой – он пришёл с очередным предложением. Предложение заключалось в том, что он жаждал стать нашим продюссером. Он, папик, берёт на себя все организационные проблемы, а мы играем музыку и раскладываем по карманам "бабки". Ах, да! Чуть не забыл – ещё раздаём автографы и прячемся от назойливых поклонниц. Кр-р-р-расота!

Естественно, у нас не было другого выхода, как упасть в папиковы объятия и принять его предложение. Мы уселись обсуждать условия сотрудничества, и разговор получился долгим, скучным и почти безрезультатным. У Анатолия было своё видение схемы "раскрутки", и оно не совпадало с нашими представлениями о ней, родимой. Короче, всё это вылилось в длительную болтологию, и мы так и не пришли к одному мнению. По концовке было решено собраться через пару дней для окончательного обсуждения условий сотрудничества.

Анатолий ушёл, а мы остались решать проблему ремонта "убитой" нами клавиши. Я позвонил человеку, который нам её сосватал, и сообщил о происшедшем. Чувак, конечно, схватился за голову. Через полчаса он приехал, забрал инструмент и повёз его к мастеру. Нам было сказано, чтобы мы копили деньги и помалкивали. Хозяин инструмента ничего не должен знать. Вечером человечек перезвонил и сообщил, что ремонт потребуется не особо серьёзный, но мастеру нужно забашлять ещё за срочность и за то, что он будет держать рот на замке. Была названа астрономическая, как для нас, цифра. Теперь за головы схватились мы. Человечек предложил свой вариант. Поскольку, это был тот же хозяин фирмы, где мы брали "аппарат" для выступлений и отрабатывали его "натурой", нам было предложено вместо наличных снова заплатить натурой. Так мы попали в рабство. Долго ещё после этого происшествия по первому же звонку хозяина мы ехали в назначенное место и в поте лица отрабатывали так и не пригодившийся нам инструмент.

Сентябрь догорал. Стоял один из последних тёплых дней бабьего лета. Это накладывало свой отпечаток на настроение. Тихо беседовали между собой старые буки, ловя еле слышные порывы ветра. Оранжевые лучи гаснущего солнца, прорываясь сквозь листву, ложились косыми штрихами на лиловатую мглу под деревьями. Старый парк был безлюден и особенно уютен. В эту пору приятно было ощущать себя частичкой этого спокойствия угасания.