Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

– Разговаривать можешь?

– Могу. С горем пополам. Идём за стол. Ты придерживай меня на всякий случай.

Он вёл меня к столу, как заботливая мамаша ведёт великовозрастного сынка-дебила. А я разве что пузыри не пускал и не гугукал. Когда мы добрели до гостинной, Толстый выпустил меня из рук и отправил в самостоятельное плаванье. Я послушно добрёл до стула и аккуратно угнездился на нём.

– Андрюша, тебе плохо? – участливо спросила Малюшка, – Ты бледный какой-то?

– Объелся – констатировал подлый Полковник, дыша в сторону от возлюбленной. – Ножки на печень давят.

– Ты аж зелёный, – рассматривала меня Светка, – тебе действительно плохо?

– Мне хорошо, – икнул я. – Слишком хорошо.

Девчонки понятливо замолчали. Толстый пытался отвлечь от меня всеобщее внимание методом рассказывания анекдотов. Полковник не к месту начинал смеяться, вызывая сильнейшие подозрения Малюшки. А я тихо тух на своём стульчике, и тарелка с салатом была предусмотрительно отодвинута Толстым в сторону.

– Это уже лишнее, – подумал я из последних сил, – не так уж я накирялся…

Потом мне рассказывали, что я пел каких-то песен, плясал, рассказывал ненаучную фантастику – ничего этого я не помню, и по причине слабости своей памяти на тот отрезок времени я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти сведения.

После окончания торжества, влекомый Толстым и Светкой к троллейбусу, я отстранённо размышлял о том, что завтра у меня будет бодун, и с ним я пойду на репетицию. От этой мысли становилось грустно, и ноги мои печально волочились по земле вслед за туловищем.

Толстый просил хоть немножко их переставлять, но я не обращал внимания на его просьбы. А вслед за нами плёлся разоблачённый в момент прощального поцелуя Полковник и возмущённо бубнил:

– Та шо ж это такое? Я ж весь день одно ситро пил! А она, стерва, не верит?

– Он – ситро… А она – стерва… – отзывался я, и слёзы сочуствия закипали у меня на глазах.

– А я ей, подлюке, цветов на десять рублей купил, и духи, тоже, импортные, – продолжал изливать душу Полковник.

– И цветы импортные, – жалостно вторил я.

Итог подвела Светка. Она посмотрела на нас оценивающе и спросила:

– Ну почему вы, мужики, такие свиньи?

И никто из нас не нашёлся, что ей ответить.

Трамвай дёргало на поворотах, и каждый толчок отзывался в моём желудке мучительными спазмами. Хотелось прилечь тут же под ноги пассажиров и не вставать, как минимум, на протяжении трёх часов. Но, как вы понимаете, я держался. В мозгу ржавым гвоздём торчала одна-единственная мысль "НО ЗАЧЕМ ЖЕ?!?!"

Зачем я вчера так напился? Писклявый противный голосок внутри меня злорадно зудел:

– Потому, что ты дятел!

Возразить ему было нечего. Я был совершенно не в состоянии собраться с мыслями. Более того, я абсолютно не представлял, как смогу взять на репетиции хоть одну чистую ноту.

Я сполз с трамвая на нужной мне остановке и побрёл по направлению к общаге, где располагалась наша "точка". Рядом с общагой на скамеечке сидело нечто длинноволосое, увешанное "фенечками", в громадных шузах, не соответствующих скромному росточку. Определить пол со спины не представлялось возможным. Я подкрался и произнёс над ухом:

– Барышня, разрешите с Вами познакомиться.

"Барышня" не оборачиваясь показала мне средний палец в популярном жесте и хрипло произнесла:

– Фак ю!

После чего она обернулась и оказалась Палычем.

– Брат, мне так херово, что ты себе даже представить не можешь! – проскулил я, утирая со лба холодный похмельный пот.

Впрочем, "брат" выглядел не лучше – красные глаза, дрожащие пальцы и прочие признаки сумеречного состояния организма вследствие чрезмерного приёма вовнутрь горячительных напитков.

– А ты где умудрился? – заинтересовался я.

– На свадьбе вчера был, – пожаловался Палыч, – на сельской. Они, суки, самогон вместо водки выставили.

– Молодец! Тебе что клизмы насильно ставили?

– Зачем клизмы? Я сам.

– Тогда не жалуйся.

– А кто первый начал? – озлился Палыч. – Ты же первый скулил:

"Херово!"

– Я пострадал от руки провокатора, а ты тривиально напился.

Чувствуешь разницу?

– Нет. Результат один и тот же.

Палыч коротко затянулся сигаретой и сплюнул. Вдруг он спохватился:

– Погоди, чё ты говоришь? Какие провокаторы? У Малюшки? А ну опиши!

Я коротко описал ему праздник, не пожалев для нашего с

Полковником алкогольного марафона трагических красок. В описание сцены доставки моего тела под родную крышу я вложил все свои актёрские способности. Рассказ доставил Палычу неописуемое удовольствие. Он позабыл о неприятных ощущениях в собственном организме и без зазрения совести ржал над моими вчерашними похождениями.