Владимир Митрофанов - Зачистка территории

Аркадий на минутку отошел, тут же к ней какой-то итальянец и приклеился, якобы художник.

Впрочем, финансовой стабильности не было все время их совместной жизни. Так внезапно рухнул банк, где у Шахова лежали все его деньги, которые он собирал на квартиру. Для него это был настоящий шок.

Причем, никаких предчувствий надвигающегося краха у Шахова не было.

Кризис застал их в Коктебеле, где они отдыхали с Мариной, которая, чуть не в первый же день попыталась сбежать к какому-то пляжному красавчику, с коим мгновенно и познакомилась, когда ходила за мороженым. Тем же вечером она предприняла попытку по-тихому от

Аркадия улизнуть, собралась будто бы сходить в магазин – купить воды. Видно, она постоянно искала свою любовь и свою судьбу. Многие там, в Коктебеле, искали свою любовь, пусть даже случайную: весь парк был завален использованными презервативами, словно опавшими листьями. Скорее всего, Шахов для Марины являлся чем-то вроде пересадочной станции, или попутного транспорта – одним словом, временным вариантом. Что-то ненастоящее. Нелюбовь.

Он ощущал эту ее неприязнь к себе, причиной которой, возможно, в какой-то мере служило и то, что Аркадий был своего рода Акакий

Акакиевич, и все в нем – старый костюм, постоянно один и тот же галстук, – Марину сильно раздражало. Однажды он все-таки купил себе новую фирменную тройку и надел его дома перед зеркалом, чтобы показать Марине. Она, увидев это зрелище, расхохоталась буквально до слез: это выглядело так, как если бы крестьянина одели во фрак.

Возможно, так смотрелись русские люди в начале петровских реформ, когда он их брил и переодевал в голландское платье. По неизвестным причинам у Шахова были вечные проблемы с одеждой: то он покупал слишком длинные брюки, то – слишком короткие. Середины не существовало – всегда приходилось или подшивать или удлинять. В магазине, когда мерили, вроде брюки были нормальные, продавцы хором кричали, что сидит очень хорошо, а когда надевал дома – снова оказывались длинные. В другой раз брюки получались, напротив, короткие – ну, чистый клоун! Рубашки у него были все одинаковые – только с длинными рукавами и большим воротом, в котором болталась шея. Галстуки, если он покупал их сам, никогда не подходили по цвету. Причем, он сам этого не понимал, хотя и видел, чувствовал что что-то не так, но как надо правильно – не знал. Можно было бы, конечно, кого-то нанять, типа стилиста, прочитать литературу по этому вопросу, но на это никогда не было времени. Покупка вещей давно числилась у Шахова как процедура мучительная, поэтому он старался покупать как можно реже и подешевле, и вследствие этого одежда на нем всегда выглядела старой и заношенной, а, как известно, по одежке встречают. Марина ему постоянно пеняла: "Да купи ты себе, наконец, новые ботинки!" – Аркадию же казалось, что и эти были еще хорошие. "Слушай, давай, лучше тебе чего-нибудь купим", – говорил он, и они шли в магазин. И еще у него были дурные манеры: когда он забывался, то громко чавкал, с шумом всасывал пиво. И еще другие его привычки Марину просто бесили. Например, коньяк, даже очень дорогой

(как-то раз он припер домой огромную бутылку "Хенесси", которую ему то ли подарили, то ли он ее где-то выиграл), Шахов пил стопками, как водку, перед едой – для аппетита – и заедал соленым огурцом и грибами. Однажды с навестившими его школьными друзьями из Любимова они разлили бутылку настоящего "Камю" на три стакана, сразу залпом выпили, закусили и тут же пошли в магазин – за водкой. В другой раз откуда-то из командировки с Севера он привез гигантского камчатского краба, которого сам же и слопал с пивом, замусорив всю кухню.

Марина, которую страшно раздражала любая грязь, а уж особенно на кухне, устроила Шахову за краба грандиозный скандал, заставила его ползать на карачках и убирать. Аркадий долго возил по полу тряпкой, она пришла, посмотрела, сказала: "Лучше уходи, я все сделаю сама.

Свинью чистоте не научишь!"

Вообще-то считается, что любовь должна возвышать, но Шахов, как думала Марина, напротив, постоянно опускал ее с неба на землю, приземлял, поскольку начисто был лишен романтизма и галантности. Вот пример: как-то она вернулась в день рождения, который в тот день отмечала на работе, – с цветами, чуть хмельная, кстати, получила в тот день от мужчин массу комплиментов. Вошла, не раздеваясь, в комнату с огромным букетом в руках. Шахов в это время сидел за компьютером, заваленный бумагами, смурной, хлопал глазами: