Когда он вошёл в мой кабинет, я, как и много лет назад, увидев Тоню, жену сына, почувствовала то же самое: как будто кто-то мягко толкнул меня в грудь. Конечно, внешность его была отталкивающей: тяжёлая, выступающая, как у преступников, нижняя челюсть; тяжёлый пристальный взгляд из-под нависающего над глазами выпуклого лба; лысая голова. Но дело было всё-таки не во внешности; мало ли уродов я видела, но никаких толчков от этого не чувствовала. Он был безобразен изнутри.
Начало его деятельности ознаменовалось тем, что вдруг стали пропадать бесплатные путёвки в Ивановскую Сосневскую бальнеолечебницу, перестали поступать дефицитные лекарства, отпускаемые ранее регулярно на наш филиал. До появления заведующего наблюдать очередь на дефицит коллеги доверили мне, и я честно вела наблюдение. Каждый пациент знал, в каком месяце ему надо брать отпуск для лечения в Сосневе. Все тяжёлые больные получали дефицитное лекарство – церебролизин в порядке очереди. Но всё нарушилось с приходом Чернявского. Он, не мигая, глядя прямо в мои зрачки, лгал о том, что путёвок в Соснево на наш филиал в настоящее время не отпускают, и при этом чернил заслуженного врача, заведующую центральной поликлиникой Захарову Лидию Ильиничну, уверяя, что у неё плохо с головой, и от старости у неё снизилась память. Лидия Ильинична говорила противоположное, что теперь все дефицитные лекарства получает наш заведующий Чернявский, и я должна спрашивать с него.
Дефицитом пользовались спекулянты: если в аптеке коробка церебролизина стоила 70 копеек, то мои больные покупали её уже за 100 рублей и не выдавали своих "благодетелей". Лекарство действительно было очень эффективным при лечении больных с параличами, и больные не жалели никаких средств, чтобы достать его. Один больной продал последнее пальто и не выходил больше на улицу, чтобы приобрести коробку церебролизина. Так как я следила за очерёдностью на лечение в Соснево и на получение церебролизина, то больные от терапевтов шли ко мне, и я записывала их в порядке очереди в свой журнал. В это время одна женщина, не пожелавшая ждать своей очереди несколько месяцев, предложила мне взятку. Я удивилась такой наглости и долго убеждала её, что и те, которые ждут своей очереди, такие же люди, как она, а болеют даже тяжелее, чем она. Я уже месяц ходила к Чернявскому, ожидая путёвки для другой больной, которая всё ещё не брала отпуск, необходимый для лечения. Я звонила в Соснево, звонила Захаровой Л. И., но она уже трубку бросала, не понимая, зачем я пристаю к ней, если у нас есть свой заведующий. И тут я узнала, что женщина, предлагающая мне взятку, легко получила путёвку в Соснево у Чернявского, а терапевт Юрова Нина Ивановна заполнила её, считая, что путёвка горящая, и любительница получать всё без очереди уже лечилась в Сосневе.
Та же история происходила и с церебролизином. В тот месяц мои тяжело больные так и не дождались церебролизина, а в соседнем процедурном кабинете его получали больные, которые никогда не стояли в очереди, и которым он был даже не показан.
Тогда я решила выступить на очередном общем собрании сотрудников, и заранее поставила об этом в известность Чернявского. Он разрешил, как разрешал всем и всё, о чём бы его не попросили. Он всегда шёл навстречу желаниям медработников: дать подработку – нет проблем, взять отгул – сколько хотите, уйти пораньше с работы – пожалуйста. Да хоть совсем не работайте, но только напишите хорошо отчёты, оформите правильно документы – вот и все требования. Он никогда не повышал голоса, никого ни за что не отчитал – для этого была старшая медсестра, Байкова Валентина Кондратьевна. Её все боялись. Она была настоящей хозяйкой поликлиники, работая в ней уже около 50 лет. Я её не боялась нисколько – так она меня чуть не избила за непослушание, запустив в мою голову пачку амбулаторных карт. Она верно служила всем постоянно меняющимся заведующим; первая приходила на работу и последняя уходила, открывая и закрывая поликлинику. Её командный голос на высоких тонах постоянно раздавался то там, то тут. Валентина Кондратьевна работала вместе с отолярингологом и окулистом, а когда те отсутствовали, заменяла их. К больным она относилась исключительно внимательно, никогда не повышая на них голос.
На собрании я изложила то, что стало происходить в поликлинике с приходом Чернявского и привела факты, доказывающие его нечестность, и то, что по его вине страдают больные. Я просила всё сказанное занести в протокол собрания, что и делалось. Все слушали очень внимательно. Я закончила свою речь. В кабинете стояла гнетущая тишина, как будто все перестали даже дышать – так было тихо. Я ждала, ждал Чернявский – коллектив не подавал признаков жизни.
Читать дальше