Борис Мишарин - Зовущие корни (СИ)

— Кто у вас генерал, как фамилия?

Мичман задумался сначала, но потом ответил:

— В принципе это не секрет, если все население его знает, генерал Михайлов, товарищ полковник.

— Борис Николаевич? — удивленно спросил Сухоруков.

— Так точно, Борис Николаевич.

— Вот те на… я же к нему и ехал. Спасибо, мичман, давай своего сопровождающего.

Через полчаса он зашел в кабинет к Михайлову, старые друзья обнялись.

— Первым делом спрошу: сколько у тебя времени, Миша, когда обратно планируешь?

— С ночевкой ехал, хотел еще к Василисе заглянуть, а тут меня на КПП тормознули. Ничего не понимаю, рассказывай, Борис Николаевич.

— Понятно, Миша, — улыбнулся Михайлов, — все, что положено, расскажу. Я теперь директор и хозяин судостроительного завода. Вернулся на службу, но не в медицинское управление, а в генеральный штаб, теперь там службу несу с рабочим местом здесь. Рота морпехов завод охраняет, территория объявлена закрытой зоной. Живу не в Михайловке, а здесь. Такие вот дела, Миша.

— Ничего себе, сколько новостей, — удивился Сухоруков, — если я правильно понимаю, то все это с твоим заводом связано, поэтому и морпехи. Преобразуешь гражданский завод в военный?

— О заводе мы говорить не станем, сам понимаешь, человек военный, — ответил Михайлов, — но твой полк в своих целях задействую. Полагаю, что скоро получишь приказ о защите воздушного пространства территории и выполнении поставленных мною боевых задач, если потребуется. Твое начальство тебе само все растолкует. А пока познакомлю тебя со своими офицерами.

Он попросил Людмилу пригласить Щербакова и Кондратьева, принести две чашечки кофе. Познакомив друг с другом офицерский состав, он приказал выдать Сухорукову спецпропуск на территорию.

— Теперь ты можешь ездить ко мне свободно и к Василисе тоже. Поедешь к ней или в следующий раз?

— Поеду, Борис Николаевич, и прямо сейчас.

Михайлов рассказал ему о Василисе, о последнем разговоре с ней.

— Что ж, если так получилось, — вздохнул он, — наверное, легче станет общаться. Поеду я…

— Конечно, я понимаю… У меня здесь большой дом, переночевать есть где — хоть одному, хоть с Василисой. Буду ждать. Одного или двоих, но жду. Если что, то мой дом прямо по улице, увидишь кирпичный забор, не ошибешься. Удачи тебе, Миша.

Начальник отдела Лэнгли ознакомился с шифровкой, полученной из России от агента Вилли и прилагаемой аналитической запиской. Размышлял, взвешивая очевидное и предполагаемое.

Неоспоримых фактов получалось все три — закрытая зона, судостроительный завод, охрана морской пехотой.

Предполагаемое — производство военных катеров нового образца, производство нового оружия.

Военные катера не решали главных задач на море и не могли служить приоритетом добывания информации. Оружие… оно необходимо и малым судам.

Начальник отдела отодвинул шифровку в сторону, занялся текущими делами. Но в подкорке крутилась неясная мысль, и он снова перечитал шифровку и записку.

Гражданский завод переоборудовали в военный по производству катеров. Зачем объявлять территорию района закрытой зоной? Приманка? Но в России сейчас не то финансовое состояние, чтобы разбрасываться деньгами. Военные катера… Нет, он окончательно отбросил эту версию. Оружие… вполне возможно и что? Он взял ручку и написал на документе: «Информация стратегического значения не имеет». Что означало — можно проверить по ходу основных дел.

Начальник отдела снова занялся текучкой, уже не вспоминая о полученной шифровке. К концу дня он получил новое донесение, в котором говорилось о сверхсекретной разработке русскими космического оружия корабельного базирования, способного поражать цели на высоких геостационарных орбитах. К донесению прилагалась справка, из которой следовало, что в настоящее время ПРО США способна сбить спутник на высоте до трехсот километров. Русские разработали оружие, способное поражать цели на высоте нескольких тысяч километров.

Так вот о чем сообщал агент Вилли, теперь его информация приобретала первостепенное значение.

На ежевечернем докладе Щербаков сообщил Михайлову:

— Наша певичка в городе встретилась с Филимоновым, о чем они разговаривали в течение часа, записать не удалось. После этого Филимонов, оторвавшись от слежки посредством водного транспорта, отсутствовал в поле нашего зрения в течение трех часов. Вернулся домой, после этого ни он, ни она активности не проявляли.