Дмитрий Бавильский - Ангелы на первом месте

Однажды к ним на репетицию заглянула завтруппой, не поленилась остаться после проведённого спектакля, посмотрела, подышала

атмосферкой, а потом и сам Лёвушка нагрянул для "предварительного просмотра", заранее предупредив участников постановки, что "если ему не понравится, закрыть мы это не имеем права, пусть люди если хотят, то собираются и работают, но вот возьмём ли мы всё это художественное хулиганство в репертуар…" Тут следовала многозначительная пауза.

Тем не менее "театральная общественность", водившаяся в Чердачинске в избытке, отнеслась к эксперименту кучки актёров академической драмы с повышенным вниманием: все скучали без серьёзных прорывов и достижений, поэтому изначально настраивали себя на "событие".

Вся эта невидимая миру массовка создавала массу возни, слухов и сплетен, авторитетных мнений, готовых заступиться за ещё не рождённое детище перед властным художественным руководителем

(априори подразумевалось, что судьба у спектакля выйдет сложной).

Ситуацией ловко манипулировал Шахов, появлявшийся в разных умственно изощрённых или влиятельных компаниях города с рассказами о взращиваемом им шедевре: что-что, а менеджер из него вышел бы неплохой.

Но Лёвушке понравились эти сырые этюды, а может быть, он решил одобрить их из политиканских соображений: например, чтобы не сильно занятые в репертуаре люди наконец получили кусок работы (всё-таки пар выпустят) или дабы не прослыть душителем нового и передового искусства, поэтому он постановку одобрил и даже разрешил пользоваться старыми костюмами "из подбора". Чем несказанно удивил и общественность, и актёров, и, кажется, самого себя. Шаховские подопечные с удвоённой силой ринулись в бой, покорять новые высоты сценического искусства.

Мария Игоревна следила за ходом дела "вполглаза": роль её оказалась небольшой, "технической": приходилось заполнять паузы между приходами и уходами посетительниц, препираться с техничкой, отчаянно тянувшей одеяло на себя (партнёршей Геля всегда была никудышной не только в жизни, но и на сцене), нервно курить, переживая за судьбы грядущих поколений.

К тому же Мария Игоревна увлеклась статистикой: отныне она вдоль и поперёк штудировала телефонный справочник. Сначала пытаясь отыскать телефон Игоря (или же его пассии) интуитивно. Но сердце молчало, внутренний голос тоже, пара ошибочных звонков охладили надежды на иррациональные начала. А потом и с помощью сложной системы вычислений. Но проще было вычислить закономерности выигрыша в рулетку.

Мария Игоревна водила пальцем по ровным столбикам фамилий, вздрагивая каждый раз, когда адрес абонента приходился на уже знакомый ей перекрёсток с "графскими развалинами" на берегу, и радуясь, если первый инициал такого человека начинался на "И" (ведь

Игорь обязан был жить один и иметь телефон). Впрочем, попадались и

Иваны, и Игнаты и даже Иоганны и Ипполиты. Не говоря уже об Исааках и Ираклиях. Тогда Мария Игоревна вежливо, но сухо извинялась, набирая номер следующего претендента: предварительно, она составляла

"список на день". Работа эта отнимала у неё практически всё свободное от репетиций время. Ну, и силы, разумеется, тоже.

Напротив каждой выписанной фамилии Мария Игоревна проставляла знаки, чаще всего минусы, потому что некоторые телефонные номера не отвечали и к ним приходилось возвращаться вечером или утром или на следующий день, а некоторые с самого начала не оставляли никакой надежды на продолжение.

Исчерпав все логические возможности, Мария Игоревна начала новый этап поисков, всё своё нетерпение поставив на эксперименты, трудно поддающиеся объяснению, вера её в то, что искомый человек обязательно найдётся, стала приобретать мистические черты.

Она увлеклась составление списков, следила за их аккуратностью, чтобы фамилии – одна под одной, чтобы адреса не вылезали за рамки невидимых линий. Она даже сначала думала расчертить страничку, сделать таблицу, но поленилась: дополнительные "трудности" вдохновляли Марию Игоревну не меньше, чем отсутствующий пока результат. То, что ей пока не везет в поисках, казалось явлением временным, случайным.

Мария Игоревна оседала тёплую волну вдохновения и надежды, которая несла её в глубь телефонного справочника, ко всем этим незнакомым людям, спрятавшимся за фамилиями и адресами. Выписывая их, Мария

Игоревна загадывала, какой же может случиться фамилия Игоря, какое у неё может быть окончание. Она расстраивалась, когда справочник обрушивал на неё гирлянды однофамильцев: Марии Игоревне подобное положение вещей казалось неправильным, несправедливым. Ибо всякий должен носить своё, индивидуальное имя, отличающее его от других.