Андрей Голяк - Удовлетворение

Веселье катится колесом, гремящим ободом без шин и покрышек. Всё дробится на мелкие осколки, затем снова собирается в бесформенный пластилиновый шар с тёмными вмятинами, в которых с большим трудом можно опознать чьи-то лица.

– Пепел! – одна из околомузыкальных барышень, полупрозрачная от алкоголя, виснет у него на руке. – Пе-пел! – она выговаривает его имя по слогам. – Сде-лай доб-рое дело…

– Ну? – он совершенно не помнит её имени, впрочем, сейчас это и неважно.

– Пе-пел! Отве-ди меня… – она замолкает на какое-то время.

– Куда? Куда отвести-то?

– Гос-с-споди… Действительно, куда? – она хватается за лоб, судорожно вспоминая. – От-веди меня пописать – я одна не дойду…

Рядом откровенно хохочет Пэм. Пепел цепко берёт девушку под локоток и ведёт к туалетам. Та виснет на его руке, с трудом переставляя ноги. Возле двери с дамским силуэтом Пепел галантно спрашивает:

– Тебя подержать? Не упадёшь в процессе?

– Н-н-нет! – бормочет барышня. – С-с-сама сп… справ-люсь… Ты меня здесь пада-жжи…

– Жду, – Пепел покорно прислоняется к стене.

Девица управилась на удивление быстро, умудрившись вернуться в целости и сохранности – не упасть и не уснуть прямо на унитазе.

Пепел транспортирует её обратно за стол.

– Чуваки! – Кокс, зыбкий и колеблющийся, вскакивает из-за стола.

– У меня созрел тост! – Он обводит взглядом всех присутствующих. -

Оч-ч-чень злободневный!

– Секундочку! – Шурик разливает коньяк. – Готово!

– Предлагаю выпить за победу орального секса над анальным! – торжественно провозглашает Кокс, опрокидывает рюмку себе в рот, ставит её на стол и хватается за ремень.

Он, видимо, решает сразу подкрепить свои слова действием – расстегнув джинсы, он пытается спустить трусы, но Шурик с Митричем хватают его за руки и уговаривают отвоёвывать победу орального секса где-нибудь в уединённом местечке, а не на глазах у всей честной компании. Кокс буянит, сопротивляется и агрессивно имеет виды на сидящую рядом девицу, несмотря на то, что та уже в коме и совершенно не способна к борьбе за светлые идеалы Кокса.

– Ни черта ты, дружок, не понимаешь в изысканной ебле, – делает вывод Гурген, явно не согласный с концепцией Кокса. – Любителю банального минета никогда не стать гурманом секса… – и он выпивает явно за своё видение решения данного вопроса.

Пэм с Дашкой, загадочно блестя глазами, удаляются "попудрить носики". Пэм настойчиво приглашает Пепла, но тот отказывается – от порошка у него насморк, лучше с Гургеном и Митричем дунуть шмали.

Раз уж вошёл в штопор, то не стоит останавливаться. А время обо всём пожалеть будет завтра.

Суета приготовлений, охлопывание карманов – куда-то подевался корабль1, ага, есть, отплываем, чуваки, взрывай. Бульбулятор2, наспех сооружённый из пластиковой бутылки, идёт по кругу и в колесе появляется слишком много спиц. Мелькание отдельных фрагментов, вечер становится похожим на партитуру из анекдота – "здесь играем, здесь не играем, а здесь рыбу заворачивали". Беседа за столом принимает вовсе уж сюрные тона…

Пепел поднимается и бредёт, пошатываясь, к туалету. Мелькает мысль – скоро, пожалуй, нужно будет ехать отсюда. Шторы падают3…

Он прикрыл за собой дверь в кабинку и взялся за пояс.

– Ну, чего ты хочешь? Писать или какать? – он оцепенел, услышав вопрос, заданный мелодичным женским голосом.

– Вот это приход! – восхитился про себя. – Трава, действительно, убойная! Вставило по-настоящему!

И принялся дальше расстёгивать ремень, решив попросту игнорировать глюки.

– Так чего ты хочешь? -настойчиво добивался ответа голос. -

Писать или какать? Ну не молчи же!

– Может, ответить? – заколебался Пепел. Открыл, было, рот, чтобы произнести: "Вообще-то, писать", как вдруг услышал произнесённое детским голосом: "Какать".

Пепел ощутил на лбу капли холодного пота – нифига себе накрыло!

Если не заморачиваться по поводу того, откуда мог взяться ребёнок в ночном клубе в четыре часа утра, ситуация становилась понятной до прозрачности – в соседней кабинке заботливая мамаша усаживала своё чадо на горшок. Он облегчённо вздохнул – блядская трава любит высадить на измену…

– Пора домой, – решил Пепел. – В таких "маппет-шоу" опасно сидеть до самого конца. Ибо, как гласит классика, "кто проснётся живым, позавидует мёртвым".

Уход без ненужных прощаний, такси, ночная раста светофоров на перекрёстках, словоохотливый водитель, с которым нет желания разговаривать, корявый шансон из динамиков, смятые деньги в потную ладонь, длительный поиск замочной скважины, борьба с неснимающейся обувью… Курить впотьмах у открытого окна, прислониться виском к оконной раме, кусать ноготь, изредка кашлять… Что-то цветущее замечательно пахнет во влажной темноте – сирень, что ли – приятный бонус к судорожному празднику. Комок в горле…