Елена Долгопят - Рассказы

– Десятилетку думает кончать.

– Хорошо учится?

– Да неплохо.

– А какие предметы предпочитает?

– Не знаю. По всем ровно идет.

– Я, помню, тоже хорошо учился. Только физика с трудом давалась.

Хотя желание понять было.

– У нас сейчас новый физик. Из Москвы приехал, с женой. Объясняет доходчиво. Хотя не всегда по учебнику. Мальчишки уж очень довольны.

После уроков с ними остается, разбирает, как чего устроено в технике. Идешь часов в восемь вечера, у него свет горит в кабинете.

– Так поздно?

– Что ты хочешь, вторая смена в семь только заканчивается. Детям и погулять некогда.

К утру дождь прекратился. Вышло солнце. Холодный туман поднялся над землей.

Василий Иванович накормил внука манной кашей с вареньем, напоил какао и повел в детский сад. Мальчик, казалось, еще не пробудится, взгляд его оставался сонным, потусторонним. Он покорно шел с дедом по асфальтовой дорожке. Из тумана вдруг выходили встречные фигуры, кусты, деревья. Собака образовалась и тявкнула. Внук прижался к деду. Собака отступила, исчезла.

Через час туман почти растаял, только в низинах и кустах сохранился до самой ночи.

Василия Ивановича поразило лицо Катерины Егоровой. Ничего в нем не было на этот раз угрюмого, замкнутого. Хотя все также носила черный платок по самые брови.

В ее лице обозначилась тайна. Обладание ею как будто отделило

Катерину от других людей. Она находилась в тайне, как полупрозрачном, смутно-светящемся коконе.

Близилось к семи вечера, когда она впустила Василия Ивановича в свой дом. Как и рассчитал участковый, Павел Егоров еще не вернулся из школы. Катерина ожидала мужа через час. Василий Иванович пришел с газетным свертком под мышкой.

– Вот, – показал на сверток женщине, – утюг сломался. Думаю, не откажет Павел Сергеевич починить?

– Конечно. Оставляйте.

Свет ее смущенного взгляда коснулся Василия Ивановича.

– Я бы с ним хотел переговорить. Не помешаю, если подожду?

– Бог с вами. Садитесь. Я чаю вскипячу.

– Нет-нет, я уже отчаевничал, занимайтесь своими делами, я мешать не буду. Курить у вас в доме можно? Или на крыльце?

Появилась на столе пепельница. Василий Иванович закурил.

Катерина чистила картошку. Кастрюля с водой стояла на плите. Под ней отгорало пламя. Катерина открыла дверцу в печи и подбросила расщепленное полено. Пламя вспыхнуло. Лицо Катерины зарумянилось от жара.

– Похорошели вы удивительно, – заметил Василий Иванович.

Катерина опустила глаза. Из-под острого лезвия вилась тонкая стружка.

– Я, кажется, знаю, в чем тут дело.

Быстрый, всполохом, взгляд из-под ресниц.

– У меня супруга, когда понесла, точно, как вы, осветилась.

Катерина ниже опустила лицо.

– Когда ожидаете прибавление?

– В мае.

– Это хорошо. Это просто замечательно. Теперь ваша жизнь будет не пуста и осмысленна.

– Она и была не пуста, – возразила Катерина.

– Вы Павла имеете в виду? Давно вы женаты?

– Почти три года.

– А как познакомились?

– Да никак. Мы в одном классе учились. Он заболел в конце восьмого.

Я к нему пришла навестить. Он с бабушкой престарелой жил. У матери другая семья, отец вообще неизвестно где. Я стала им помогать. Ума или красоты во мне нет, а работать я умею и люблю. Чтобы чисто было, сытно, тепло… Паша мне всегда нравился, только я его боялась, даже взглянуть мне на него было страшно. Он на меня и внимания не обращал. Не гнал, и то хорошо. Потихоньку привык. Я и рада. Угождаю, не мешаю, тем и живу.

– Я, когда вас первый раз увидел, подумал, что монашка. Из-за платка, наверно.

– Я без платка стесняюсь чего-то.

– Но почему черный?

Катерина пожала плечами.

– Черный цвет – скрытный цвет, ночной, – задумчиво сказал Василий

Иванович.

Вода на плите закипела, и Катерина бросила в нее очищенный картофель. И вдруг замерла, прислушиваясь.

– Что? – спросил Василий Иванович.

– Не слышите? Идет. А у меня не готово еще!

Павел Егоров раскрыл дверь и с порога внимательно посмотрел на гостя. Василий Иванович уже встал.

– Вижу, вы устали после трудов, отдыхайте, я уже пойду.

– Ужинать с нами садитесь. Чего там у нас на ужин, Катерина?

– Нет-нет, меня внук заждался, я его у соседей оставил, бедолагу, он там с кошкой играет, мешает добрым людям. Я ведь чего заходил, утюг вам принес мертвый, может, оживите?

– Попробуем.

– На супругу вашу загляделся да засиделся, простите. И еще спросить хотел. Магнитофон вы мне давали послушать, помните? Нельзя ли еще раз, ту же запись?