Борис Екимов - Предполагаем жить

Теперь уже на всю жизнь.

И потому домашний музей в шкафу, дверцу которого распахнул младший брат, – все эти тетради, альбомы, собрание засохших цветов и листьев, мертвых жучков и мух, бабочек – если и тронул Алексея, то лишь на мгновенье.

– Все это – детство, Илюша, – повторил он. – И оно давно кончи лось.

Выкинуть надо. А может, и не надо… – смягчился он. – Постареем, снова в детство впадем, будем вспоминать старое. Или займемся всерьез. Как Шлиман, на старости лет. У него ведь получилось: золото

Трои нашел. А чем я хуже? – рассмеялся он.

Раздался телефонный звонок.

– Конечно, конечно, мамочка, – ответил Алексей. – Да, он спал, сей час проснулся. Я сам, знаешь, всегда готов… – засмеялся он. – Мне лишь галстук подтянуть. А Илюшке недолго собраться. До встречи!

Мамочка нас на ужин зовет, – объяснил он брату. – Ресторан новый.

Называется "Во-во". Знаешь такой?

– Мы – не местные… – ответил Илья. – Тем более аспиранты. Нам ли по ресторанам шастать.

– Значит, ты – не золотая молодежь, если ресторанов не знаешь. Новый ресторан со странным названием "Во-во", а может быть, это французское "Бо-бо" или английское "Боу-боу", разместился в центре города, в его пешеходной зоне, рядом с набережной. Он недавно открылся, и потому все в нем: драпировка стен, светильники, мебель, форменная одежда и даже лица служителей: швейцара, метрдотеля, официантов – ласкало взор еще не захватанной опрятностью. В небольшом кабинете круглый стол был уже накрыт на троих. И мать объявилась сразу же.

– Что у нас за праздник? – спросил у нее Алексей.

– Не хочу домашней суеты. Варя в отпуске. Хочу спокойно ужинать и на вас глядеть. Вы у меня такие красивые.

– В тебя, конечно… – польстил Алексей.

Ресторанный кабинет был уютным: неяркий свет, приглушенная спокойная музыка, молчаливые и услужливые официанты. Метрдотель порой объявлялся, справляясь, все ли в порядке. Но все было хорошо: закуски, вино, еда в подогретых тарелках.

Алексей даже спросил у матери:

– А это не твой ресторан? Что-то они больно услужливые.

– Нет, нет… У меня своих дел хватает. Это вам, молодым, карты в руки.

– Ты их так и вручишь, эти карты, – не поверил ей Алексей. – Я тебе еще после той поездки говорил про пекарни. Русские пекарни, – еще раз принялся объяснять он матери и брату. – В Германии наших уже чуть не три миллиона. Это лишь официально. Два миллиона русских немцев и почти полмиллиона наших евреев. У них – ностальгия. Русские пекарни, русский хлеб – прямо из печи, горяченький. Его будут брать нарасхват. А за нашими и немцы потянутся. И главное здесь – не опоздать, – говорил он спокойно, уверенно. – Основной козырь: начать в нужное время и в нужном месте. Нойбранденбург, Лейпциг, Цвикау – восточные земли. Там наших много. И все довольно дешево: аренда, работники. Все очень реально.

– Понимаю. Верю, – ответила мать. – Но ты становишься азартным. Ты поехал в Германию зачем? Линии детского питания. Это для нас сей час главное. Туда все силы и мысли. А зайцев по полю бегает много. За все ми не углядишь, тем более – не поймаешь. А у тебя в голове и пекарни, и зерно. Сколько энергии… Одолжил бы нам с Илюшей.

– Ну, это я вроде попутно, – оправдывался Алексей. – Я основным занимаюсь плотно, сама знаешь. Оборудование поступит в срок. Монтаж, наладка – все обговорено, подписано.

– Знаю, работаешь, – похвалила мать. – Значит, лишнее из головы выбрось. – Она улыбнулась, смягчаясь. – Это все – молодость…

Азарт. Илюша, наоборот, говорит, что нам пора все сворачивать.

Говорит, мы и так – богатые и пора жить в свое удовольствие. И такие речи, призна юсь, – засмеялась она, – мне очень по душе.

Старший сын, фразе последней не поверив, смеялся долго, раскатисто, откинувшись на стуле. Он видел смущение младшего брата и снова смеялся.

А когда отсмеялся, то встал и, подойдя к Илье сзади, за плечи обнял его:

– Чего с него взять? Ведь он – наш малыш, студентик питерский, из колыбели революции. Они там до сих пор научный коммунизм изучают. А диссертация? Социальные утопии… Утопии. Нет… Пора, мой брат, пора. Пора за дело приниматься. И тогда поймешь.

– Проехаться ему надо, промяться. – Это уже матери наказ. – Науч ную пыль стряхнуть. – И снова к брату: – Магазины, мой милый, – это не богатство, и пивзавод тоже. Это скорее хомут.

Мать сдержанно хмыкнула, но смолчала.

– Ты оглянись, – продолжал старший брат. – Даже здесь, в нашем уездном углу, серьезные люди появились. По европейским меркам серь езные. И не "купи-продай". Фирма Михеева, "Еврофарм". Начал с тык венных семечек, вроде со смешного. А теперь? В Берлине на "зеленой не деле" я был. Там к нему немцы относятся очень уважительно.