Андрей Кучаев: Темная сторона любви ( Рассказы )

Эти жильцы с верхнего этажа, держали именно шпица. С ним гуляла глухая бабка, редко – ее внучка, породистая девочка Мария-Анна, или

Марианна, как ее чаще называли. Шпица не спускали обычно с длинного поводка. Лишь изредка девочка отпускала его побегать на лужайке, когда там не толклись мы, уличные мальчишки.

В тот раз я гулял там один, несколько раздавленный стыдом оттого, что как раз утром “согрешил”, мне хотелось буквально отрубить себе руку или кое-что еще.

Румяная Марианна, обнаружив, что я один, моих друзей поблизости нет, отпустила собаку. Эта тварь тотчас кинулась ко мне. Я присел на корточки, шпиц врылся передними лапами в землю прямо у моего носа, весь дрожа от злости и переполняясь смесью рычания и лая. Я из чистой трусости, заискивая, протянул руку. Вероятно, хотел задобрить, погладить. Собака с яростью вцепилась в запястье. Я вскочил, вырывая руку, но пес повис на ней. Марианна от страха заскулила вместе с собакой. Дело кончилось скверно: меня увезла

“скорая”, повреждена была вена, я чуть не истек кровью, потому что

“нотдинст” – “скорая помощь” в те годы была не очень скорой, зашивать на месте не умели, мне повезло, – до советского военного госпиталя, слава Богу, было близко, – до больницы Святого Иосифа в центре соседнего городка я бы не дотянул.

На этом неприятности не кончились, мне предстояло дотащить эту паршивую собаку до ветлечебницы в пригороде, в трех кварталах от дома, чтобы там ее оставили на карантин, в противном случае мне предстояли уколы от бешенства. Бабка из квартиры хозяев вести ее была не в состоянии, остальные в семье, где жила собака, работали, а

Марианна училась. Пришлось мне самому буквально волоком тянуть шпица в ветпункт. Мы рвались друг от друга, поводок нам не давал разбежаться. Собаку оставили на две недели. Кормили ее за наш счет, забирали псину уже они сами, я просто взял справку и сказал собаке

“адье”.

Несколько ночей подряд мне снилась окровавленная рука. Она сопровождала меня в темном коридоре, скользя по стене, когда я шел в уборную. Так снилось, я никуда не ходил. В последнем сне рука забралась ко мне в кровать и вцепилась мне в горло, так что я с трудом оторвал ее. Я проснулся с сильнейшей ангиной – нарывы в горле чуть не задушили меня. Их удалила просто пальцем вторая жена моего отца, опытный отоларинголог. Отец уже с нами не жил, хотя зачем-то приехал с новой женой в нашу землю из благополучной земли

Рейн-Вестфалия. Появление второй жены моего папаши было вызвано только нешуточной урозой, хотя и было явлением экстраординарным – мать смотрела на нее коброй, она бы выгнала ее, несмотря на угрозу моему здоровью, если бы не отец. Хотя сама позвонила ему сообщить, что я опять надумал отдать концы, как когда-то.

Шпиц вызвал в моей жизни, таким образом, во второй раз исключительное и больше никогда не повторившееся событие, – как моя смертельная болезнь во младенчестве вызвала магическое явление деда

Соломона. Оба события врезались в память и остались там надолго. Я боялся выходить на улицу еще долгое время из-за этой псины.

Покончено было и с “грехами”. Потом мне сказали, что собака пропала.

Скорей всего, ее отловили поляки, заключил я. Скажите, кстати, чего это я все валю на соседей с востока? Неужто пресловутый тевтонский дух все еще живет в нас, немцах? Чушь “собачья”, полагаю. Просто надо на кого-то валить свои грехи. Я отвлекся…

С опаской я гулял по двору первое время, особенно на лужайке за домом. Иногда, уже без собаки, ковыляла в булочную лавку бабка с верхнего этажа. На шее у нее болталась облезлая горжетка, какие тогда носили многие старухи. Мордочка, надо полагать, лисья, болталась на бабке при ходьбе, постреливая стекляшками глаз злобно и мстительно. Так мне казалось. Лиса была вытерта до белизны мездры.

Будто содранная шкура с блаженной памяти их белого шпица.

Как-то бабку сбил автобус, что проходил мимо наших ворот, под который она сунулась сослепу. Я выбежал с другими смотреть. Белую горжетку забрызгала густая кровь, неожиданно красная для старухи. Я, кажется, ожидал, что у старух и кровь седая. Еще я старался выбросить из памяти неожиданно белые и полные ноги в венах поверх круглых резинок на простых чулках. Бабка эта выжила и пережила, кажется, своего сына, который вернулся с войны инвалидом, – под

Москвой ему прострелили ногу…

И вот опять на моей дороге, спустя много лет, уже на западе

Германии, повстречался белый шпиц. Вернее, его разросшаяся копия.