Андрей Кучаев: Темная сторона любви ( Рассказы )

Чаще всего “травят” возможного ребенка из страха перед грядущим абортом. Идут в ход и хинин, и горячие ванны, да и химия постоянно расширяет этот спектр орудий убийства на ранней стадии развития плода.

Вырастают такие дети, если выживают, выдержав все “химические атаки”, обычно ущербными психически, хотя часто с неординарными способностями.

Теперь о причинах. У родителей был уже один ребенок – моя сестра, которая родилась перед Берлинским кризисом, под грохот танков вчерашних союзников, готовых перегрызть друг другу глотки. Второго мать решила не заводить, не очень рассчитывая в грядущей жизни на отца, с которым, действительно, развелась через три года после моего рождения. Война разрушила не одну нашу семью, хотя мой отец не воевал, он был мал даже для “гитлерюгенда” и сформированных из него частей. Просто он вырос в эпоху черного рынка, холодной войны и плана Маршалла, который многим посулил больше, чем дал. Ему не очень нравилось работать в шахте, он занялся бизнесом, и его сначала посадили, а потом он ушел от моей матери к другой женщине – врачу, специалистке “по ухо-горло-носу”… Это другая тема. Но явился я в этот мир сразу как бы изгоем, родился очень больным, почти мертвым.

Меня спас дед по отцовской линии, когда уехали мои родители, махнув на меня рукой и оставив меня на попечение расстроенной бабки, матери моей родительницы, жившей в небольшом городке на Одере, на границе с

“новой” Польшей. Кстати, Польша первой и объявила еще в 1938 году претензии к немцам насчет “Польского коридора” и “свободной зоны

Данциг”, с чего, я считаю, и начались разговоры о перекройке карты этой части Европы, а чем это кончилось – известно.

Так вот, сами родители махнули далеко на Северо-Запад Германии, не рассчитывая более на мое выздоровление, а рассчитывая хорошо заработать в “Рурском котле”, где тогда еще работали восстановленные угольные шахты и сталелитейные заводы, которые назывались уже не

Круппа, а скромно именовались заводами Тиссена.

И тут дед Соломон, который бежал от нацистов в Польшу,- как выяснилось, убежать от них никуда было нельзя, если ты еврей и живешь в Европе, – нежданно-негаданно явился буквально с неба, или с того света, как вам больше нравится – он ведь сидел в концлагере

Освенцим, или Аушвиц по-немецки, и чудом уцелел, – так вот, он-то и нашел кормилицу-турчанку из гастарбайтеров, которая выкормила меня вместе со своим отпрыском. После чего дед опять надолго исчез.

Впрочем, это все не подтвержденные опытом мои домыслы относительно того, откуда на человека сыплются всю его жизнь всякие напасти! На этот счет существует множество суеверных объяснений, в какие нормальный человек не должен верить! Если вы из таких “нормальных” – забудьте все, что услышите… Короче, все сомневающиеся могут отбросить также и мои личные догадки о природе моих бед и рассудить так, как, скажем, рассуждаю порой я сам, устав от бесплодных поисков смысла этой истории.

А именно: во всем виноват человек сам. То есть я сам причина своих бед. Но в моем случае это все-таки будет неточно. Если быть точнее – виновата во всем собака, конкретнее – белый шпиц.

Он периодически появлялся в моей жизни. О том, как он появился в первый раз, вполне реально, я расскажу чуть позже. Мне хочется начать с другого эпизода, вполне мистического, который произошел уже здесь, на западе Германии, где я поселился после смерти моей супруги в небольшом городке, между Эссеном и Оберхаузеном. Я забыл сказать, что был некоторое время женат на убежденной “марксистке”, которая, как выяснилось, просто притворялась таковой, а мечтала только об одном – о красивой жизни на Западе. Она не верила, что Москва позволит сломать стену, делала карьеру в Восточном Берлине, а такое раздвоение наказуемо: рак и скоропостижная смерть за день до триумфального сноса “стены”… Перед смертью она сказала мне: “Меня не будет, ты себе заведи собачку…” “Зачем?” – удивился я. “Она будет тебя ждать, собаки – существа верные, в отличие от людей!” – не знаю, что она имела в виду, но собаку я не спешил заводить, может быть, потому, что сам вроде собаки, очень привязываюсь к тому, кто

“приручил”. А жена, я позже понял, такой верностью не отличалась. Но это – в сторону, о мертвых ничего или хорошо. Лучше о собаках.

Я заметил собаку в витрине маленькой лавки, вроде бутика, который в моем городке держала рыжая женщина. Как я понял, проходя частенько мимо, она была здесь и единственным продавцом, и хозяйкой, и дизайнером, и модельером и, наверное, портнихой. Иногда в лавке торчал мужчина, скорей всего, муж.