Михаил Левитин - Лжесвидетель

– Перестаньте орать. Из всех вас я самый большой гуманист.

– А фюрер?

– При чем тут фюрер?

– У фюрера самое доброе сердце в мире.

– Кто спорит?

– Действительно, – сказал Альфред Р. – Мне бывает неловко слышать от него похвалу. Что моя снисходительность по сравнению с его добротой?!

– Только излишне сентиментален, – сказал Гебб.

– Это очень мило, и так соответствует характеру нации.

– Определяющая черта, – сказал Эйх. – Вот у меня был случай…

Но его перебили:

– А евреи? Можно ли то же самое сказать о евреях?

– Они черствые люди.

– Пожалуйста, без антисемитизма, – сказал Шпе. – Ужасно, как надоело.

– Это ложь, – возмутился Альфред Р. – Поклеп! О каком антисемитизме вы говорите? Откуда сегодня антисемитизм?

– Господа, – сказал Гебб, – я настаиваю, чтобы наша беседа шла в мирном тоне. Что еще там есть, на Мадагаскаре? Мясо есть?

– Вы говорите о животных? – спросил Шпе.

– Ну, конечно, о съедобных животных.

– Там есть что-то вроде антилоп, но при желании можно разводить еще некоторые виды млекопитающих.

– А Индийский океан хорош?

Шпе вспомнил океан и зажмурился.

– Очень. Я был на нескольких океанах. Этот – самый симпатичный.

– Что значит симпатичный?

– Ну какой-то более расположенный к людям. Фюреру понравился.

Все уважительно помолчали.

– Надо решать, – сказал Гер. – Сколько можно об одном и том же! Как вы представляете систему управления этим островом?

– Позвольте мне предложить, – сказал Эйх. – У нас уже были кое-какие прецеденты с евреями, правда, не на островах.

– Да уж, – взволнованно сказал Гимм.

– Так вот, – продолжил Эйх. – Необходим Совет Старейшин, самых уважаемых евреев. Пусть изберут их сами.

– То есть принцип самоуправления? – спросил Гер.

– Ну конечно. Полное самоуправление. Мы гарантируем только безопасность. У них будет свой суд, своя тюрьма, амбулатории, изоляторы, почта, банк, столовая, театр, даже стадион.

– И все это где-то уже есть? – с недоверием спросил Рибб ентроп .

– Уже нет, но было, – быстро ответил Эйх, – и оправдало себя полностью.

– Да-да, – сказал Гимм, – но там не рекомендовалось рожать.

Численность населения оставалась на одной отметке. Может быть, и на острове практиковать то же самое. Он же не резиновый.

– Господа, – начал Шпе, – это совершенно расходится с желанием фюрера…

– Проблематично, – сказал Гебб, – но интересно. Мы должны заботиться о благополучии народа, если уж взялись.

– Какое тут благополучие? – спросил Шпе. – Если они вымрут.

– Все мы вымрем, – неожиданно угрюмо произнес Гер, – с детьми, без детей, и неизвестно, кто раньше. О евреях не беспокойтесь. Они что-нибудь придумают.

И тут привели того самого малого из посольства, которого обещал Шпе.

Он пришел вместе с переводчиком-французом и теперь стоял посреди комнаты, позволяя себя разглядывать. В сером, слегка приталенном костюме, шерстяном галстуке, малагасиец выглядел почти так же, как они, дурной вкус выдавали только серая же рубашка в красных кружочках и темная физиономия. Дикарь, он и в Европе дикарь.

Но дикарь сидел рядом с сопровождающим его переводчиком и доброжелательно смотрел на присутствующих.

– Ну и как? Жить-то у вас можно? – грубо спросил Гер.

– Да, конечно, очень весело можно жить.

Ответ рассердил Гера.

– Я не про времяпрепровождение. Чем вы там занимаетесь?

– В основном, пытаемся выжить.

– Ага, – с удовлетворением сказал Гер и промолчал. Вероятно, он подумал о чем-то очень-очень важном, будто добрался до сути порученного им задания.

– Смертность большая? – спросил Гебб.

– Рождаемость больше, – все так же бойко ответил дикарь. При этом он не забывал расточать улыбки.

– Слушайте, – неожиданно заговорил Эйх, он сидел ближе всех к карте и с необыкновенным любопытством ее разглядывал. – А крокодилы у вас там водятся?

Дикарю перевели.

– В некоторых районах, – сказал он, внезапно став серьезным. – Но немного.

– Вот, – сказал Эйх. – Какое расточительство! Можно организовать солидный крокодилий питомник. Это будет иметь успех.

– Не знаю, – сказал дикарь, хотя его мнение никто не спрашивал.

– Сколько, по-вашему, мог бы еще просуществовать остров? – спросил

Гебб строго. – Сто, триста лет?

– Это вопрос не ко мне, – сказал дикарь. – Думаю, как всё на свете.

Мы во многом зависим от прихотей океана. Все, правда, зависят, но мы больше.

– Как вы думаете, – неожиданно спросил Гимм, – а белые люди могли бы там жить? Как вы думаете, такие, как мы, сколько могли бы там продержаться?