Роман Солнцев - Год провокаций

По статье триста три, “Фальсификация доказательств по гражданскому делу лицом, участвующим в деле”, наказывается сроком от двух до четырех месяцев.

По статье триста шесть, “Заведомо ложный донос о совершенном преступлении… деяние, соединенное с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления либо с искусственным созданием доказательств обвинения”, наказывается лишением свободы на срок до шести лет.

В общей сложности мы просим высокий суд для подсудимого меру наказания – лишение свободы на срок в шесть лет с отбыванием наказания в колонии общего режима.

“Она с ума сошла?!. А как же вина милиции, их вечная жажда показухи, их неумение выслушать??? Почему молчит Светлана??? Почему ей не дают слово??? И почему нет свидетелей защиты??? Почему нет Тихомирова???”

Никита обернулся – рядом радостно дышит белоглазый капитан милиции, он сегодня в штатском, в ожидании праздника облился “Шипром” – не продохнуть. Не хватает еще бантика красного, революционного на грудь.

Адвокат подняла руку, что-то спросила.

Судья покачал головой.

Что она спросила? Почему ей судья отказывает?

По просьбе представителя прокуратуры входит майор, тот самый, который благословил разработку “маньячного” дела.

– Да, ваша честь, – говорит он, – я лично присутствовал при даче ложных показаний подследственного, как он именно фальсифицировал показания, клеветал на органы правопорядка. По его вине органы правопорядка потеряли почти месяц рабочего времени, за которое мы могли бы раскрыть десятки настоящих преступлений… но, к сожалению, из-за ложного доноса, из-за фальсификаций, совершенных указанным гражданином, следственные работники милиции были как бы обезоружены… например, у оперативника Тихомирова случился нервный срыв, и он был госпитализирован… Я считаю, что шесть лет – это минимальный срок, чтобы другим не было повадно играть с милицией, чтобы люди понимали: от этого страдает наша работа, страдает безопасность людей…

Никита вдруг понял, и сполна понял: только так и должны были выступать эти люди. Разве не этого ты хотел, Никита??? Если уж идти до конца в своей роли! Пусть народ ужаснется! Чем больше они будут теперь вешать на тебя обвинений, тем меньше поверит народ! Что, что они еще говорят?

Вышел белоглазый капитан. А его зачем пустили?

– Я лично вполне допускаю, что все ложные показания подследственного, все фальсификации были совершены им для того, чтобы скрыть какое-то истинное преступление, которого мы еще не знаем. Здесь еще есть над чем подумать. Я не утверждаю, что он виновен в кровавых злодеяниях, мы за презумпцию невиновности, но меня, как старого опера, не оставляет такая мысль… Так что шесть лет – это минимум, какого заслуживает…

Судья стукнул молоточком:

– А это не ваша компетенция – комментировать меру наказания в суде.

Слово предоставляется адвокату.

С растерянной улыбкой поднялась Светлана Анатольевна. Она сегодня была вновь в сером деловом костюмчике, и вновь на шее – розовый платок.

– Если бы я случайно попала на сегодняшнее заседание суда и услышала бы только со слов обвинения, за что предлагается лишить свободы данного гражданина, я и то бы засомневалась: что-то здесь не так.

Гражданин сам на предыдущем заседании суда, откровенно объяснил свои действия, рожденные бездоказательным обвинением милиции в грабеже.

Если бы уже на первой стадии дела милиция разобралась, кто виноват, не было бы всего этого запутанного дела. Человеку ломают жизнь, на него вешают ужасное злодеяние, в прессе смакуют: маньяк из

Академгородка… и вы еще хотите, не найдя подтверждения своим заблуждением, упечь невиновного на шесть лет за решетку?

– Ваша честь, – обратилась заместительница прокурора области к судье, – я могу задать вопрос адвокату? – и, дождавшись вялого кивка, продолжала: – Скажите, уважаемая Светлана Анатольевна, а что, самооговор, а затем и откровенная фальсификация, за которой скрывалась издевка, клевета, распространенная про наши органы правопорядка в средствах массовой информации, – все это не должно возыметь никаких правовых последствий? Не кажется ли вам, что в последнее время в средствах массовой информации злонамеренно и последовательно ведется дискредитация силовых структур России?

“Она про глупую заметёночку в молодежной газетке? Но это же была моя горькая шутка… и даже не впрямую высказанная корреспонденту, а подслушанная им во время моего разговора с Хоботовым”.