Роман Солнцев - Рассказы

– Почему он не отвечает?! – взъярился Курбанов. – Не хочет поддержать наш план?!

– Хочет… хочет… – смиренно бормотал Тимур. – Он думает, думает.

– Думает – это хорошо, – согласился наконец высокий гость. – Думать полезно. Вот, сейчас июнь… в июле приеду – жду хороший мед.

Иначе… закрою вашу шарашку… вы, наверное, сахаром кормите пчел?

Я разбираюсь, разбираюсь… – И обратился к своей челяди: – Ну что, товарищи, поедем дальше? Посмотрим всходы в колхозе "Гигант".

Оставшись в окружении детворы, братья долго молчали. Наконец Васил, который никогда не матерился ни по-русски, ни по-татарски, сел на землю и, сплюнув, негромко произнес нечто длинное и пугающее, с пожеланием кому-то большой занозы в штанах сзади.

А Тимур сказал:

– Почему не попробовать? Там можно собрать другой мед. Там камыш, волчья ягода, земляника, татарник, клевер… Можно, можно!

У меня еще оставалась неделя отпуска, и я вызвался помочь Тимуру и

Василу.

На ранней заре, в розовых сумерках, когда пчелы еще спят, пасечники закрыли летки марлей, пропускающей воздух, мы погрузили шесть ульев на две телеги, сами сели на третью и поехали через село на другой берег реки. Транспорт нам дал колхоз.

Пчелы в ульях от тряски проснулись, гневно гудели, некоторые вырвались на волю и неслись над нами, сверкая при восходящем солнце, как искры пожара. Лошади прядали, припускали и останавливались как вкопанные.

С великим трудом проведя их за уздцы по узкому деревянному мосту и выкатив наши телеги наконец на ржавый от каждодневного зноя выгон, мы направили наш караван к холмам, поросшим ягодником и орешником.

Там, торопливо оглядевшись, расставили улья метрах в десяти-двадцати друг от друга.

Когда мы открыли летки, пчелы золотистыми спиралями взвились в небо и принялись кружить над новым местом. Но через какое-то время их стало все меньше и меньше – работники разлетелись искать цветы.

Васил с угрюмым лицом сидел на борту телеги, глядя под ноги. Тимур покрикивал на лошадей, высвобождая их из оглобель и стреноживая:

– Не бойся… Опирация кончилась. Не бойся.

Затем он срубил в ереме длинную осиновую жердь, попросил меня помочь

– мы раскатали, подняли и растянули большую палатку, привязав концы к заколоченным в землю колышкам. Васил сразу же, плаксиво исказив лицо, лег внутри на ветхое одеяло.

Мы с Тимуром закурили возле костерка – я привез из города пасечникам в подарок блок болгарских сигарет с фильтром, Тимур мог их курить одну за другой.

– Конфетки, – так он оценил их качество.

Ночью лошади паслись рядом в логовине, звякая своими колокольчиками, пчелы угомонились, спали в ульях. И в раздвинутый полог палатки было видно, как над мерцающей, судорожной, живой речкой горят, переливаясь зеленым огнем, звезды.

– Слушай, – спросил Тимур. – А на луне все время светло?

– С этой стороны – да, – отвечал я.

– А почему она не крутится? Как портрет на Первое мая, все время смотрит.

– Видишь ли… – начал я было объяснять схему Солнечной системы. Но в эту минуту Васил рывком сел рядом в палатке. Он часто и тяжело дышал.

– Что с тобой, родной? – спросил участливо Тимур. – Сон плохой видел?

Васил не отвечал. Поднялся и ушел в темноту.

– Наверно, живот болит, – объяснил Тимур. – А у меня голова болит. Я же контуженый. Нам бы с Василом пенсию… говорят, рано… Я читал в газете "Правда": в Болгарии, кто воевал на стороне Красной армии, получают пенсию.

Васила что-то долго не было.

– Может, пойти поискать? – предложил я.

– Зачем?.. – зевнул Тимур, ложась на спину. – Он там лежит. Ему в палатке душно.

И в самом деле, вынырнув из палатки, я увидел – шагах в пяти, на траве, чернеет фигурка пасечника. Глаза его были закрыты, ноги босы.

Спал ли он?

Я стоял, не уходя в палатку. Поклялся: в следующий раз привезу братьям американские джинсы. Достану, куплю хоть у спекулянтов.

Через три дня я уехал в город.

Ближе к зиме написал матери письмо, спросил, как там дела у наших пасечников. Джинсы уже купил, берег до следующего лета… А может, если смогу раздобыть еще одни, вышлю посылкой…

Ответ матери меня смутил.

"Мальчик мой, про них всякое говорят. Будто бы пьянствовали…

Хулиганили. Вот и посадили их…"

Как посадили?! За что?

И только приехав на родину следующим летом, проскочив из дому на старом велосипеде до пасеки, где меня встретили совсем другие люди, узнал, что произошло год назад.

– Помощники районного секретаря, – рассказывали мне земляки, – будто с цепи сорвались! Наезжают на мотоцикле или даже на "Волге" каждую субботу и воскресенье: когда будет хороший мед? Сами себе они, конечно, наливают, какого дадут Тимур и Васил, а вот для Курбанова все требуют чего-то особенного. Увозят в трехлитровой банке на пробу