Татьяна Ахтман - Пасхальный детектив

Может быть, если бы Рита спала последние две ночи, то и не согласилась бы вот так — прямо из аэропорта — поехать к незнакомым людям. Но, уловив в приглашении слово «отдохнёте», представила дом в тенистом саду и кушетку, на которой можно будет прилечь, укрыться пледом, а там… видно будет: может быть, это те самые добрые хозяева, которых она искала так долго израильтяне… Рита задремала в такси с улыбкой и открыла глаза, когда машина уже подъехала к дому. Водитель помог донести вещи до двери, звякнул звонок…

Лее эти женщины не понравились сразу — в брюках (?!) — о чём только они думали, отправляясь на святой вечер в еврейскую семью? Колючие глаза, лица… какие-то… славянские, особенно у младшей, — хорошо ли их проверяли?

«Что ты думаешь, Хаим? Ай да соседка, удружила…»

Во-первых, их нужно переодеть, да и душ не помешает, но, всё равно… они просто не к столу… Господи, да они ни одного слова не знают на иврите! Ну да ладно, придумаем что-нибудь… Слава богу, первая семья удалась говорящая и готова услужить.

Рита ощутила панику от абсолютно чужеродных звуков, встретивших её на пороге небольшой, скромной прихожей. В её московской квартире всё было нарядней и уютней, чем здесь… и никакого сада… — обрушилась тошнота… Хозяева одеты, как в больнице — не лица, а белесые маски… всё враждебно…

Услышала русскую речь — словно Спаситель явился — кинулась к Оле: «Где мы?»

«То есть? — не поняла: Кто вы? Откуда?»

«Не знаю — из Москвы — нас привезли из аэропорта… я уснула в машине…»

«Господи — вздохнула Оля: Вы — в Иерусалиме, у вас есть здесь кто-нибудь?»

«Нет, вот, только вы…»

Оля внутренне отшатнулась… болезненно поморщилась.

«Зачем нас привезли сюда? Нам помогут? Что с нами будет? Давно ли вы сами здесь?»

«Пол-года»…

Машка всхлипнула, чувствуя себя чужой в длинной хозяйской юбке, не подходящей к её московской майке, и только было собралась пожалеть себя, как в комнату вошёл жуткий тип, похожий на чёрного козла с жидкой бородёнкой и крутозавитыми рожками, спускающимися из-под шляпы с полями. Он громко икнув, произнес: «Ик — скюзми, плииз». Машка почувствовала дрожание в ногах, горле и услышала истеричный смех — все в комнате повернулись к ней, глядя со страхом, козёл трагически ик-скьюзнул. Машка прислушалась — чужие, резкие звуки, кажется, исходили от неё — Машки.

Лея с ужасом подумала: «Припадочная…»

А Рита… Неведомое прежде чувство острой жалости к девочке: ничейной… её? — чувство, бесконечно большее, чем всё, что она испытывала прежде, потрясло своей ясностью и силой: «Прости, меня, Машка, дуру набитую, гадину-уу» — и в жизнь Риты впервые вошла любовь.

Ицик приехал из Нью-Йорка с отцом и был преисполнен самых приятных и радостных ожиданий в предвкушении Пасхальной Трапезы — традиционной игры в «Исход из Египта». Ему уже исполнилось двадцать лет, и он знал, что после вечерней молитвы в синагоге увидит свою невесту — их познакомят завтра, и Ицик был необычайно взволнован. Кажется, эта девушка — его далёкая кузина, и, возможно, он видел её прежде, но не помнит. Она живёт в Иерусалиме, и Ицик надеялся остаться здесь навсегда, покинув Нью-Йорк, которого боялся до икоты, что одолевала его в последнее время.

Отец Ицика — Дэвид — был сыном неудачливого, рано овдовевшего коммерсанта. Дэвид начал, было, учиться на инженера, но увлёкся весельем студенческой жизни. Парень был щедр, лёгок в общении и умел находить радость и забываться в ней. Он неплохо играл на гитаре и вскоре стал душой университетского театра, где они ставили мюзиклы — не хуже, чем на Бродвее. Дэвид даже стал подумывать о профессиональной сцене и два сезона перебивался в массовках Голливуда, но, то ли не было большого таланта, то ли настойчивости, но впервые в жизни — совсем рядом — замаячил призрак отцовской неудачи, и Дэвид испугался.

Попробовал было вернуться к учебникам по механике, но испытал острую неприязнь к густо-серым текстам, изуродованным формулами и схемами. И тут ему подвернулась забавная девочка, которая носила шляпку и длинную юбку, как Элиза в «Пигмалионе», но вела себя как… Дэвид даже не сразу смог определить как… — недотрога — вот… Она была застенчива, отстранена, краснела, когда Дэвид брал её за руку — всё это было удивительно и волновало необычайно.

Сара училась в колледже для преподавателей начальной школы, и Дэвид ожидал её после занятий и провожал домой, что, само по себе, было удивительно — как в спектакле из прошлого века… Ему даже хотелось сменить свои джинсы и майку на что-то, более подходящее к сюжету…