Константин Семёнов - Попытка № 13

— То есть, вёл бы себя как те, которые как насекомые? — усмехнулся Женя. Голос хмыкнул. — Ты не прав — я её люблю. Теперь я знаю это точно. И ты прав — я слишком много болтаю. Да и коровы эти мне уже надоели…

Фонарь мигнул последний раз и загорелся ровным, ярким светом. Стих холодный ветер, разошлись тучи и на ясном небе зажглись мириады звёзд. Коровы выстроились в ряд и уставились на Женю восторженными глазами. Замолчал такой знакомый голос и лишь где-то на краю сознания пронеслось восторженное: «Неужели…»

Он встал с надоевшей скамейки, быстрым шагом вошёл в подъезд. Где он увидел обшарпанные стены? Где мерзкие запахи? Замечательный подъезд! Лучший в городе!

Спеша, Женя начал подниматься сразу через две ступеньки и сразу ноги пронзила боль. Он остановился — боль немного отступила, притаилась. Женя подождал, поставил ногу на следующую ступеньку и чуть не взвыл. Дикая боль пронзила всё тело снизу доверху. Миллиарды мелких иголок вонзились во все суставы и суставчики тела, даже в те, о которых человек и не подозревает. Женя двумя руками схватился за перила, он ещё пытался подниматься и самое странное, что ему это даже удавалось. Тогда иголки стали вибрировать как в бормашине. Женя закричал, но продолжал пытаться поднять пылающую ногу на следующую ступеньку. По ногам и рукам, по локтям, по пальцам, повсюду пробежали судороги, в диком темпе забилось сердце. Резкая боль прыгнула под лопатку и уже понимая, что ему это не выдержать, уже проваливаясь в спасительную холодную темноту, Женя закричал: «Лена-а-а!»

Изо рта вырвался еле слышный хрип и уже не в силах сдерживать боль и отчаяние он кричал и кричал и, наконец, сознание милосердно оставило его.

Скорая помощь стремительно неслась по вечернему городу. В считанные минуты промелькнули трамвайная остановка, ресторан «Вечерний» с гремящей музыкой, Автовокзал с толпами ожидающих. За окном стремительно убегали назад одинаковые дома улицы Левандовского.

Женя лежал, надёжно привязанный к кушетке, подпрыгивая на ухабах вместе с машиной. Ему что-то вкололи и боль немного, самую малость, отступила. Теперь суставы выворачивало, как будто их крутили гигантскими плоскогубцами, а на ухабах в них вонзались гвозди. Сердце работало с перебоями, как испорченный будильник. Сознание Женю вроде бы не покидало, а впрочем, кто его знает? Мыслей никаких не было — одни обрывки.

Надо было раньше.…Всегда так… Листья на клёне уже распустились. Лена, я не специально. Почему же каштаны конские.…Отрезали Мересьеву ноги.… Да вколите вы ещё, гады. Пожалуйста!

«РАФик» вновь вынырнул на Сайханова, обогнал на Минутке двойной «Икарус» с надписью «Утро гор» и, увеличив скорость, помчался по проспекту Ленина. На ровном асфальте машина пошла помягче — «иголки» немного притихли. В открытую перегородку стало слышно, как в кабине шофёра работает приёмник. Диктор что-то сказал, и напористый мужской голос запел под странную дёрганую музыку:

Почему разошлись? Ведь это же ненадолго — месяц, ну два, как в пятом классе. Можно будет письмо написать.

Промелькнул кинотеатр «Родина» с застывшими пионерами. Им не холодно. А клён сейчас без листьев, ему тоже не холодно. У деревьев не бывает.… Ах, как больно!

Шофёр свернул на Партизанской, поневоле снизив скорость, помчался к трамвайному мосту.

И здесь Партизанская. …Всё время Партизанская. Первый раз встретил, первый раз…Остановку вот перенесли, а всё равно помнится та, рядом со сквером. Быстрее бы!

Трамвайный мост, поворот направо. Институт. Кинотеатр «Челюскинцев». Первомайская — теперь уже рядом. Шофёр покрутил приёмник и чистый женский голос грустно и устало запел:

Действие укола начало проходить, раскалённые иглы опять взялись за суставы. Пока ещё, как бы предупреждая. Но в глазах сразу потемнело. В приёмном отделении моложавый врач усталым голосом уговаривал заплаканную женщину: