Ирвин Уэлш - На игле

Он прошел прямо в гостиную и поставил на проигрыватель песню «The Proclaimers» «Солнце над Лейтом». Он хотел отпраздновать тот факт, что везде, куда бы он ни поехал, он чувствовал себя как дома и встречал друзей. После непродолжительного ропота гости уловили его настроение. Улюлюканье, вызванное удалением предыдущей пластинки, смолкло при виде Стиви, переполненного избытком чувств. Он энергично хлопал по плечу Томми, Ренточку и Бегби, громко пел, танцевал вальс с Келли, ничуть не заботясь о том, как люди воспримут случившуюся с ним трансформацию.

— Молодец, что развеселился, — сказал ему Гэв.

В таком же настроении он пребывал и во время матча, хотя для всех других матч оказался полной катастрофой. Вновь глубокая черта пролегла между ним и его друзьями: если прежде он не мог разделить с ними их радость, то теперь — их отчаяние. «Хибз» продули «Хартс». Обе команды по ходу дела упустили кучу возможностей, играли как школьники, но «Хартс» всё же оказались несколько лучше. Кайфолом обхватил голову руками. Франко бросал свирепые взгляды на болельщиков «Хартс», которые танцевали на другом конце поля. Рента требовал немедленного увольнения менеджера команды. Томми и Шон дискутировали о пробелах в действии защиты, пытаясь свалить на кого-нибудь вину за пропущенный гол. Гэв намекал на масонские симпатии рефери, в то время как Доуси всё ещё оплакивал не использованные «Хибз» голевые моменты. Кочерыжка (наркотики) и Гроза Ринга (алкоголь) наглухо вырубились, да так и остались в квартире. Теперь их билеты на матч годились разве на то, чтобы делать из них «тараканы» для косяков. Но на все это Стиви было глубоко наплевать. Стиви был влюблён.

После матча он бросил всех для того, чтобы встретить на вокзале Стеллу. Основная масса болельщиков «Хартс» направилась тем же путем, но Стиви не обращал ни малейшего внимания на царившие вокруг дурные вибрации. Какой-то парень выкрикнул оскорбление ему в лицо. «Чего эти гондоны ещё хотят?» — думал Стиви. Они ведь и так выиграли четыре-один. Крови? Очевидно.

По пути на вокзал на него ещё несколько раз не особо изобретательно наезжали. Неужели, думал он, нельзя придумать ничего круче, чем «хиббзовский ублюдок» или «католическое говно»? Один герой, науськиваемый дружками, попытался напрыгнуть на него сзади. Не надо было ему надевать свой шарф. Но ведь хрен сразу сообразишь. Он же был теперь лондонский парень, и какое отношение вся эта хуйня имела к нему? Он не хотел, даже самому себе не мог ответить на этот вопрос.

В вестибюле вокзала группа болельщиков направилась прямиком к нему.

— Хиббзовский ублюдок! — заорал один из юнцов.

— Вы лажанулись, ребята. Я болею за мюнхенскую «Боруссию».

Он почувствовал, как кто-то ударил его вскользь по губам, и ощутил вкус крови. На прощание его ещё пару раз пнули, а затем пошли прочь.

— С Новым годом, ребята! Мира вам и любви, братья-«джамбо»! — смеялся он им вслед, облизывая разбитую губу.

— Этот говнюк ебанулся на всю голову! — сказал один парень, и Стиви подумал, что сейчас они вернутся, но вместо этого они принялись поливать оскорблениями женщину-азиатку с двумя маленькими детьми.

— Сраная пакистанская шлюха!

— Пиздуй отсюда к себе домой!

Уходя с вокзала, они на прощание разразились обезьяньим визгом и криками.

— Какие обаятельные, душевные молодые люди! — сказал Стиви женщине, которая посмотрела на него, как кролик на удава.

В её глазах это был ещё один пахнущий алкоголем белый с невнятной речью и окровавленным лицом. И кроме всего прочего, он носил футбольный шарф, как и те юнцы, что оскорбляли её. На цвет шарфа она не обратила никакого внимания и была по-своему права — осознал внезапно Стиви с тяжелой грустью. Возможно, ей доставалось и от парней в зеленом тоже. В каждом стаде есть свои чёрные овцы.

Поезд опаздывал на двадцать минут — отличный результат по меркам Британских железных дорог. Стиви испугался, представив, что Стелла не успела на поезд. Приступ паранойи охватил его. Волны страха сотрясали все тело. Ставки были высоки, высоки, как никогда. Он не видел Стеллы, не мог представить се даже мысленно, и тут она внезапно возникла перед ним, совсем иная, чем он представлял её, более реальная, даже более красивая. Все дело было в улыбке, во взаимности их чувств. Он кинулся навстречу ей и заключил в объятия. Они целовались очень долго. Когда они закончили, на платформе, кроме них, уже никого не было, а поезд продолжал свой путь по направлению к Данди.