Никос Казандзакис - Я, грек Зорба

— Если он наступит! — повторил он с раздражением. — Хотя вполне возможно, что он не наступит никогда.

Спустя минуту он сказал:

— Так дальше не может продолжаться, хозяин, нужно чтобы земля уменьшилась или я увеличился. Иначе я погибну! Из-за сосен показался монах, рыжий, с восковым цветом лица, с засученными рукавами, на голове у него был нахлобучен круглый колпак из грубой шерсти. Он шел большими шагами, опираясь на железный посох. Увидев нас, он остановился и, подняв свой посох, спросил:

— Куда вы направляетесь, братья?

— В монастырь, — ответил Зорба, — мы хотели помолиться.

— Вернитесь назад, христиане! — крикнул монах, его выцветшие голубые глаза покраснели. — Возвращайтесь ради всего хорошего, чего я вам желаю! Это не девственный сад, монастырь — это сад сатаны. Бедность, смирение, воздержание, таков, якобы, ореол монаха. Ха! Ха! Ха! Уходите отсюда, говорю вам. Деньги, чванство, разврат! Вот она, их Святая Троица.

— Вот весельчак, хозяин, — шепнул мне Зорба с восхищением. Он обратился к монаху:

— Как тебя зовут, брат монах? — спросил он. — И каким ветром тебя сюда занесло?

— Меня зовут Захария. Я собрал свои манатки и ухожу. Ухожу отсюда, это больше невыносимо! Соблаговоли и ты сказать свое имя и откуда ты.

— Канаваро.

— Это стало невыносимо, брат Канаваро. Ночь напролет Христос стонет и мешает мне спать, я рыдаю вместе с ним. И вот игумен — гореть ему в аду на медленном огне! — позвал меня сегодня рано утром: «Послушай, Захария, дашь ты, наконец, монахам спать? Я тебя прогоню».

«Это я не даю им спать? — спрашиваю я его. — Я или Господь Бог? Это он стонет!» Тогда он поднял свой посох, антихрист, и посмотрите-ка сюда!

Монах снял свой колпак и показал на запекшуюся в волосах кровь.

— Итак, я отряхнул пыль со своих сандалий и ушел.

— Возвратись вместе с нами в монастырь, — сказал Зорба, — я помирю тебя с настоятелем. Пойдем, ты составишь нам компанию и покажешь дорогу. Само небо послало нам тебя.

Монах на минуту задумался. Его глаза сверкнули.

— А что вы мне дадите? — спросил он наконец.

— А чего бы ты хотел?

— Кило соленой трески и бутылку коньяка.

Зорба наклонился к нему и спросил:

— Послушай-ка, Захария, в тебе часом не дьявол сидит? — Монах даже подпрыгнул.

— Как ты догадался? — воскликнул он, остолбенев.

— Я иду с горы Афон, — ответил Зорба, — и знаю кое-кого в тех краях!

Монах опустил голову. Его голос был еле слышен:

— Да, во мне он тоже сидит.

— И он бы хотел трески и коньяка, не так ли?

— Да, будь он трижды проклят!

— Ну ладно, я согласен! Он и курит, наверное?

Зорба кинул монаху сигарету, которую тот с жадностью схватил.

— Он курит, курит, чтобы он подох от чумы! — сказал он. И, достав из кармана кресало с фитилем, монах зажег сигарету и глубоко затянулся.

— Ну, с Богом! — промолвил он. Подняв железный посох, он повернулся и двинулся дальше.

— А как же зовут твоего дьявола? — спросил Зорба, подмигнув мне.

— Иосиф! — не обернувшись, ответил монах. Компания полусумасшедшего монаха мне не нравилась. Больной мозг так же, как и больное тело вызывали во мне одновременно сострадание и отвращение. Но я ничего не стал говорить, дав волю Зорбе делать так, как он считал нужным.

Чистый воздух разбудил наш аппетит. Мы устроились под гигантской сосной и развязали сумку. Монах наклонился, с жадностью разглядывая ее содержимое.

— Эй, послушай! — воскликнул Зорба. — Не облизывайся раньше времени, Захария! Ведь сегодня святой понедельник. Мы-то, из масонов, можем поесть немного мяса цыпленка, да простит меня Бог! Но для твоей святости у нас есть немного халвы и оливок, держи-ка!

Монах погладил свою грязную бороду.

— Я, — проговорил он с раскаянием, — я, Захария, сейчас пощусь; поем оливок, хлеба и выпью простой воды… Но Иосиф, этот дьявол, поел бы немного мяса, братья мои; он очень любит цыплят и вот, проклятый, выпил бы вина из вашей фляжки!

Он перекрестился и с жадностью проглотил хлеб, оливки, халву, утерся тыльной стороной ладони, запил водой, затем снова перекрестился, как бы закончив трапезу.

— Теперь, — сказал он, — очередь трижды проклятого Иосифа.

И он набросился на цыпленка.

— Ешь, проклятый! — злобно рычал он, откусывая большими кусками. — Ешь!

— Здорово, монах! — сказал Зорба с воодушевлением. — У тебя, как я вижу, на одном луке две тетивы. Он повернулся ко мне.

— Как ты его находишь, хозяин?

— Он похож на тебя, — ответил я, смеясь.