Никос Казандзакис - Я, грек Зорба

Ребенком я чуть не упал в колодец. Став взрослым, я едва не заблудился, столкнувшись с понятием вечность, да и со многими другими, как-то: любовь, надежда, родина, Бог. С каждым осмысленным мною понятием создавалось впечатление, что я избежал опасности и продвинулся еще на один шаг. Но нет, я только подменял представление, называя это освобождением. Ныне я вот уже на целых два года застрял, постигая, что же такое Будда.

Теперь, благодаря Зорбе, я в этом уверен, Будда будет последним «колодцем», последним понятием пропастью, и я, в конце концов, освобожусь навсегда. Навсегда ли? Так все говорят каждый раз.

Я разом поднялся, ощущая себя безгранично счастливым. Раздевшись, я бросился в море, веселые волны резвились вместе со мной. Уставший, я вышел из воды, подставив грудь ночному ветру, чтобы обсохнуть, а затем пошел легким широким шагом, будто сумел избежать большой опасности; я чувствовал что еще теснее, чем когда-либо прежде, связан с матерью-землей.

Едва увидав берег с лигнитом, я сразу остановился: в хижине горел свет. «Должно быть, Зорба вернулся!» — подумал я с радостью.

Я едва не побежал, но сдержался. «Нужно скрыть свою радость, — сказал я себе, — принять недовольный вид. С этого и надо начинать: я-де послал его по срочным делам, а он, он пустил деньги на ветер, снюхался с девкой и опоздал на две недели. Нужно сделать разгневанный вид, это необходимо…»

Дальше я двинулся медленным шагом, чтобы успеть разозлиться. Я старался, хмурил брови, сжимал кулаки, повторяя жесты разгневанного человека, вызывая в себе злость, но у меня ничего не получалось. Напротив, чем ближе я подходил, тем больше была моя радость. Подобравшись на цыпочках к освещенному оконцу, я заглянул. Зорба, опустившись на колени, разжигал очаг, чтобы сварить кофе. Сердце мое оттаяло и я крикнул:

— Зорба!

В ту же минуту дверь раскрылась и Зорба, босой, без рубашки бросился наружу. В темноте он вытягивал шею и, заметив меня, раскрыл объятия, но тотчас, сдержав свой порыв, опустил руки.

— Рад тебя видеть, хозяин! — сказал он нерешительно, стоя передо мной с вытянутым лицом. Я силился придать своему голосу строгость:

— Рад, что ты не посчитал за труд вернуться, — сказал я с усмешкой. — Не подходи, от тебя несет туалетным мылом.

— Эх! Если бы ты только знал, как я отмывался, хозяин, — пробормотал он. — Я навел такой лоск, так скоблил свою проклятую кожу, пропади она пропадом, перед тем как показаться тебе! Пожалуй, я целый час себя драил. Но этот чертов запах… Хотя, чем он мешает? Скоро он пропадет сам собой.

— Войдем в дом, — сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Мы вошли. Сарай наш пропах духами, пудрой, мылом, короче — женщиной.

— Скажи-ка, что это за штуки, а? — воскликнул я при виде лежавших на ящике дамских сумочек, туалетного мыла, чулок, небольшого красного зонтика и малюсенького флакона духов.

— Это подарки… — прошептал Зорба, опустив голову.

— Подарки? — крикнул я, пытаясь взять гневный тон. — Подарки?

— Подарки, хозяин, не сердись, это для бедняжки Бубулины. Скоро Пасха, а несчастная… Я снова едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

— А чего-нибудь поважнее ты ей не привез?.. — спросил я.

— Чего?

— Неужели непонятно? Обручальные кольца! Тут я ему рассказал о том, как втирал очки влюбленной русалке.

Зорба почесал затылок и на минуту задумался.

— Ты нехорошо поступил, хозяин, — сказал он наконец, — ты нехорошо поступил, не в обиду тебе будь сказано. Такие шутки вроде этой, хозяин… Женщина, это создание слабое, деликатное, сколько раз нужно тебе об этом говорить, а? С фарфоровой вазой нужно обращаться с большой осторожностью. Мне стало стыдно, я тоже сожалел об этом, но было слишком поздно. Я сменил тему разговора.

— Ну, а тросы? — спросил я. — Инструменты?

— Я все привез, все, не расстраивайся! «И овцы целы и волки сыты». Канатная дорога, Лола, Бубулина — все в полном порядке, хозяин! Он снял кофейник с огня, наполнил мою чашку, дал мне привезенные бублики с кунжутом и халву с медом, которые (он это знал) были моим любимым лакомством.

— Привез тебе в подарок большую коробку халвы! — сказал он с нежностью. — я не забыл о тебе.

Смотри, взял и небольшой пакет арахиса для попугая. Никого не забыл. Теперь ты видишь, у меня голова на месте, хозяин!

Я ел бублики и халву, пил кофе, сидя на полу. Зорба тоже отхлебывал свой кофе, курил, его глазагипнотизировали меня, словно глаза змеи.