Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

Однажды Азриэл, сидя на скамейке, листал книгу и вдруг услышал:

— Что новенького в Маршинове?

Перед ним стоял Арон-Ушер Липман, просвещенец, с которым они когда-то познакомились на Швуэс у ребе. Азриэл сам удивился, что его узнал: Арон-Ушер постриг бородку, на нем была черная шляпа с широкими полями и пальто по немецкой моде. Азриэл закрыл книгу.

— Арон-Ушер!

— Надо же, не забыл! Память у тебя, как у настоящего талмудиста.

Пожали руки.

— Как ты, чем занимаешься? — спросил Азриэл. — Вырвался от тестя?

— Развелся. Бросил все к черту. Теперь древнееврейский преподаю, даю уроки. Сейчас как раз с занятий иду от одного ученика, Каплан, есть тут такой. И сам учусь. Надеюсь в университет поступить.

— И как успехи?

— Пока не очень, но понемногу продвигаюсь. Узнал про один университет, где преподают на немецком. Немецкий язык — это же, как ты знаешь, почти что наш жаргон, только испорченный.

— За границу собираешься?

— Нет, здесь, в России. Дерпт. Гимназические экзамены нужно сдать, но это не страшно.

Молодые люди двинулись по аллее. Арон-Ушер в двух словах рассказал свою историю. Тесть застал его за чтением Гейгера и отвесил оплеуху. Теща житья не давала, жена встала на сторону родителей. В общем, он собрал пожитки и уехал в Варшаву. Сначала голодал, даже давал уроки за тарелку каши. Зато ему самому давал уроки астроном Хаим-Зелиг Слонимский. Арон-Ушер вхож в богатые дома, учится у студентов, познакомился с еврейским профессором математики. У него, Арона-Ушера, есть своя метода: он читает учебник от корки до корки, а потом на ночь кладет его под подушку, и наука из книги сама проникает в голову. И со словарями так же. Недавно познакомился с миссионерами. Они кормят и проповедуют об Иисусе. А он, Арон-Ушер, поступает, как рабби Майер: зерна съедает, а отруби выбрасывает. Арон-Ушер говорил нараспев, махал руками, часто останавливался и хватал Азриэла за лацкан. На Налевках уже попадались носильщики с корзинами мацы, прикрытыми рогожей. Носильщики напоминали разведчиков, которых Моисей отправил в Страну Израиля, а висящие на шестах корзины — огромные грозди винограда. Водосточные канавы были переполнены. Во дворах загодя, к празднику, надраивали, паяли и лудили посуду. Женщины вытряхивали старую солому из тюфяков. Тут же крутилась детвора. Уличные торговцы продавали агоды [81] Агода (Агада) — часть устной Торы. Пасхальная Агада — специальный текст, который читают во время пасхальной трапезы. , бокалы и тарелки. Арон-Ушер остановился, купил у старухи две порции гороха с бобами, для себя и для Азриэла.

— А ты что в Варшаве делаешь?

— Расскажу — не поверишь.

— Тоже, что ли, сбежал?

Арон-Ушер повел Азриэла в кофейню, где собирались просветители. Туда захаживали учителя древнееврейского языка, писатели и корреспонденты еврейских журналов, филологи, математики и просто образованные люди, которым нравится побеседовать о том о сем с теми, чьи слова напечатаны на бумаге. Большинство тех, кто когда-то учился в Варшавской раввинской семинарии, давно выкрестились, но были среди них и такие, кто назло ассимиляторам остался евреем. Здесь пили чай с сырным пирогом или яичным коржом и вели бесконечные споры. Кто был постарше, помнили реб Аврума Штерна [82] Аврум Штерн (между 1762 и 1769–1842) — часовщик и математик-самоучка, изобретатель вычислительных машин. , которого отправил учиться в Варшаву сам Сташиц [83] Станислав Сташиц (1755–1826) — польский философ, писатель и меценат. . До сих пор не забыли счетную машину Штерна, которая могла извлекать квадратный корень, и почести, которые оказывал ему император Александр Первый, и о том, как граф Радзивилл и князь Новосильцев обращались к Штерну за советом. Молодое поколение говорило о реб Хаиме-Зелиге Слонимском, который уже полгода издавал в Варшаве древнееврейский журнал «Гацфиро» [84] «Гацфиро» («Рассвет») — просветительский журнал на древнееврейском языке, выходил в Варшаве с перерывами с 1862 по 1931 г. , о его открытиях в математике и астрономии, потрясших весь мир. Упоминали Самуила Фина, Иешуа Штейнберга и Переца Смоленскина. Все столики постоянно были заняты. Просветители из Вильно, Житомира, Гродно, Одессы знали, что в «кавярне» на Налевках можно встретить своих людей и найти ночлег. Еврейка за стойкой верила в долг и отпускала в кредит. Официантка Маня знала, кто и что заказывает: литваки непременно брали селедку, польские всегда пили чай с молоком.