Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

Лес кончился, ветер ударил в лицо. Еще оставаясь под защитой деревьев, Калман услышал свист, вой, рев, будто впереди заходится лаем стая голодных собак. Что это, обычная вьюга или наступил конец света? В темноте казалось, что ветер с корнем выворачивает вековые ели. Дорога качнулась, карета покатилась назад. Калман вспомнил, что Азриэл однажды рассказывал про комету, которая приближается к земле и скоро может с ней столкнуться. Неужели это произошло? Или начинается новый потоп? Калману стало страшно. Он натянул вожжи, чтобы лошади не понесли и не вывалили его из кареты в придорожную канаву. Ночь ревела, как бушующее море. Несмотря на страх, Калману стало весело, как мальчишке. Он начал читать «Шма Исроэл» — больше для того, чтобы слышать собственный голос. Теперь ясно: надо было где-нибудь остановиться, в корчме или у мужика в хате. Но уже слишком поздно. До деревни версты четыре, не меньше. Калман не понимал, едет ли он по дороге или уже заехал в чистое поле. Карета качалась, как лодка на волнах. Калман чуть не упал. Он уперся ногами в пол, вжался в сиденье. Пообещал Всевышнему, что сделает крупное пожертвование. Хотел еще дать обет не прикасаться к Кларе, но побоялся. Вдруг не выдержит, нарушит слово.

Калман подъехал к замку. Собаки залаяли, выскочили из будок, чуть не порвав цепи. Успели забыть хозяина. Кучер Антона проснулся, выбежал во двор. Лошади совсем замерзли. Кучер отвел их в конюшню и укрыл попонами. Калман еле слез с козел. Остальная прислуга тоже проснулась, Калман хотел спросить о Кларе, но промолчал. На кухне топилась печь. Калман сбросил шубу и кафтан, оторвал от бороды сосульки, сел, снял сапоги и вытянул ноги к огню. Вдруг вошла Клара. Поверх ночной рубашки она накинула халат. На ногах шлепанцы, на волосах сеточка.

— Нашел время, когда ехать…

— Ну, главное, все-таки добрался, слава Богу.

Калман сильно проголодался, но оказалось, что Клара рассчитала еврейскую кухарку. Нельзя было выпить даже стакан чаю: вдруг на чайник пролили молоко или суп. Девушки вышли, оставив мужа и жену наедине. Калман, босой, в расстегнутой рубахе, сидел перед открытой печной дверцей и жевал сухую краюшку хлеба, как нищий. Подбросил в печь полено, придвинулся ближе к огню. Лицо горело от жара и от стыда. Клара крутилась по кухне.

— Как Саша? — спросил Калман.

— Саша в Варшаве.

Калман чуть не подавился черствым хлебом.

— В Варшаве? Один?

— Он там в школе учится.

— Ничего не понимаю.

— Чего же тут не понять?

— Где он, у кого?

— Он с бонной. Я служанку взяла и жилье сняла.

— В какой школе?

— В частной.

«Да, пороть меня некому, — подумал Калман. — Зачем вернулся к этой стерве?» Он отломил кусочек хлеба и швырнул в огонь. «Как бы жертва», — пришла в голову глупая мысль. Калман немного отодвинулся от печки, чтобы не опалить бороду.

— А ты по нему скучать не будешь? — спросил он жену. — У меня-то еще дети есть, но у тебя же он единственный.

— Недолго ему осталось быть единственным…

Калман помолчал минуту.

— Когда ты там была последний раз?

— Постоянно туда езжу.

Что ж, все понятно. Она беременна ублюдком. Сняла квартиру для себя и любовника и нашла повод сбегать туда, когда ей заблагорассудится. Несмотря на гнев, Калман удивился, как ловко она все обстряпала. Значит, своим отъездом он сам ей помог… Калман подумал, что нельзя спать с ней в одной комнате, но в других не натоплено, а он опасался простуды. Калман пошел в спальню, лег и накрылся одеялом, но уснуть не мог, хоть и очень устал. Клара тоже не спала, лежала молча, лишь иногда покашливала. Казалось, это кашляет какой-то чужой, незнакомый и недобрый человек. Калман жалел, что проделал такой долгий и опасный путь, но все-таки он понимал, что так было надо. В Маршинове он убеждал себя, что не все потеряно, надеялся, что это ошибка, но шила в мешке не утаишь: теперь ясно, что она ему изменила. Она родила ему сына. Конечно, Саша ест в Варшаве трефное. О примирении не может быть и речи. «Нечестивым же нет мира, говорит Господь» [202] Исаия, 48, 22. . Остается только вести войну, но как? Ему здесь даже есть нельзя, в доме не осталось ничего кошерного. Его дом превратился в разбойничье логово… Как бы она его еще отравить не попыталась. Тот, кто встал на путь греха, на все способен…

— Что ты молчишь? — вдруг подала голос Клара. — Когда муж откуда-нибудь приезжает, он все жене рассказывает.

— Что тебе рассказать?

— Когда муж откуда-нибудь приезжает, он жене подарок привозит…