Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

— Чего уставились, идиоты? На мне узоров нет! — рявкнул он на толпу.

Граф отозвал Геца в сторонку, пошептался с ним, потом отвез свою гойку на постоялый двор Ичи и отправился в поместье. Калмана не было дома, когда граф проезжал мимо. В поместье его не ждали. Графиня спала. Фелиция сидела в библиотеке и читала стихи. Хелена, приехавшая из Замостья, в гостиной колотила по клавишам фортепьяно. Ворота были распахнуты. Первыми, кто увидел графа, оказались два пса, Волк и Перун. Они приветствовали его громким лаем. Граф успокоил собак. Войцех, кучер, а теперь также лакей и камердинер, сжав в руке шапку и склонив седую голову, со слезами на глазах вышел навстречу хозяину. Старый слуга не мог сказать ни слова, только шлепал губами, как немой. Няня Барбара рассмеялась, всплеснула руками и вдруг заголосила, как по покойнику. Хелена бросила игру и в тонком платье и замшевых туфельках выбежала к отцу. Он осмотрел ее с видом знатока:

— Красавица!

Отец и дочь обнялись. Тут же появилась Фелиция, граф расцеловал ее в щеки. Фелиция стояла бледная, ее зубы стучали. Отец вернулся домой навеселе.

— Ну, а мать-то где?! — крикнул он нетерпеливо.

— Мама больна.

— Что это с ней? Пойду взгляну.

Не сняв тулупа и папахи, он поспешил к жене. На коврах остались грязные следы. Графиня уже проснулась и сидела на кровати, растерянно сжимая в кулаке зеркальце с серебряной ручкой. Граф застыл на пороге.

— Это она или ее мать? — пробормотал он растерянно. От волнения он позабыл, что теща уже давно на том свете. Но тут же вспомнил и выкрикнул: — Мария!

— Ты вернулся, — сурово сказала графиня. — Теперь можно и умереть.

— Зачем же умирать? Ты ведь еще далеко не стара!

Он подбежал, обнял ее, стал целовать волосы, лоб, щеки. Графиня не шевелилась, будто у нее совсем не осталось сил, ее лицо было горячим и мокрым. За десять минут, пока граф находился у жены, Войцех успел распрячь лошадь. Кухарка Магда поймала во дворе гуся на обед и принесла из подвала запечатанную глиняную бутыль, оставшуюся от веселых времен, когда в замке давали балы. Граф вышел от жены уже без тулупа и папахи. Он снял валенки и обулся в высокие сапоги. Распахнув дверь, он увидел Фелицию.

— С чего это ты в черное вырядилась? Никто не умер.

— Сейчас переоденусь.

— Что за книжка? Сентиментальная чепуха!

— Отец, прошу тебя, не надо так говорить. Это великий поэт, это пророк!

— Пророк! — передразнил граф. — Лучше бы хоть какого жениха себе нашла!..

Фелиция расплакалась. В ссылке его характер совсем огрубел. Сапоги вульгарно скрипели, на жилете болталась латунная цепочка часов. Вместо рубашки он надел черную блузу. Граф напоминал Фелиции русских агентов, которые приходили в замок искать Люциана.

— Прости его, Господи, — пробормотала она.

Граф поставил ногу на стул.

— Тебе что, муж не нужен? У тебя кровь в жилах или молоко?

— Папа, пожалуйста, не начинай. Не огорчай меня. Мы за тебя Бога молили.

— Меня не Бог помиловал, а царь.

— Отец, прошу тебя, не порти нам праздника!

— Настоящая старая дева… Бога нет. Иисус был вшивый еврей, апостолы торговали верой. Про Дарвина слыхала?

— Отец, перестань!

— Погоди, куда ты? Человек произошел от обезьяны. Наш прадед — орангутанг. Ха-ха-ха! Он сидел на дереве и искал у себя блох. Это чистая правда! В Сибири больше прогресса, чем здесь у нас. Для нас слишком важны знатное происхождение и пустые фразы. Ха!

Граф вышел. Фелиция осталась стоять в оцепенении. Все то же самое. Он всегда любил над ней издеваться. Ее мучения для него игрушка. А теперь стал совсем жестоким. Бедный, он же пьян. Богохульствует, не думает о душе… Фелиция пошла в спальню матери. Графиня стояла в белье, а няня пыталась зашнуровать ей корсет. Фелиция вздрогнула и быстро закрыла дверь. Потянула другую ручку и увидела Хелену. Та тоже переодевалась.

— Извини.

— Да ничего, входи. О чем ты с ним говорила? Он великолепен, правда?

«А ведь она уже совсем взрослая, у нее уже грудь, — удивилась Фелиция. — А кажется, еще вчера была ребенком. Господи, как время летит! И до чего же бесстыдное поколение выросло!.. Какая у нее кожа! А плечи, а волосы! Она-то определенно будет счастливее меня. У нее все есть, кроме души…»

Что-то ответив, Фелиция вышла в коридор. Пойти снять черное? Она дала обет носить траур, пока Польша не освободится от Иванов. Она уже не девочка, никто не может ей приказывать… После долгих колебаний Фелиция все-таки пошла наверх, к себе в комнату. В дубовом шкафу висело серое платье, пошитое портным Нисеном. Фелиция открыла дверь и еле удержалась, чтобы не вскрикнуть. На ее кровати лежал отец в одежде и сапогах, одна нога на полу. Он громко храпел. Фелиция затаила дыхание. Она стояла и смотрела на него. Что он за человек? Не просто мужчина, но великан с железными нервами. Она, Фелиция, часами ворочается в постели, не может уснуть. В кого она такая? Почему не унаследовала хоть немного его силы?