Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

Выйдя от тетки, Клара остановилась у ворот и огляделась по сторонам. Она рвалась в Варшаву, а теперь не знала, куда пойти. Навестить сначала несчастную Мирьям-Либу? Или нанести визит Шайндл? Или пойти к портному? Кларе порекомендовали архитектора, но сперва надо бы о нем побольше разузнать. Здесь, в Варшаве, живет ее адвокат, очень галантный и всегда очень занятой. Из газеты Клара узнала, что сегодня в Швейцарской долине будет концерт, известный итальянский композитор дирижирует оркестром, который исполняет его симфонию. Но Кларе не хотелось идти туда одной. Несчастная женская доля, нигде нельзя появиться без спутника. Мужчинам хорошо, они могут пойти куда угодно и делать что хотят, им принадлежит весь мир. Для них открыты все театры, кофейни, кабаре и клубы. За несколько рублей мужчина даже может купить женщину. Он может совершить любой свинский поступок и остаться приличным обывателем. Эх, будь Клара мужчиной, она бы мир перевернула!.. Подумав, она решила поехать на Обозную, к Мирьям-Либе.

Дрожки катили Краковским предместьем. У магазина Клара велела извозчику остановиться. Она купила игрушек для детей и цветов для Мирьям-Либы. Клара не преминула хвастливо сообщить продавщице, что это подарки для молодого графа и юной графини, и приказала запаковать покупки покрасивее. Продавщица сладко улыбнулась. Летом Обозная выглядела совсем не так, как зимой, когда Клара очутилась тут в первый раз, по приглашению Люциана. Из-за заборов свешивались ветви акаций и садовых деревьев. Звонко пели птицы, важно разгуливали собаки. Посреди улицы девочки водили хоровод и пели песенку о гордой панне, которая не согласилась стать царицей, а потом отказалась выйти замуж за палача и погибла. Клара остановилась, немного послушала. Такие малявки, но уже поют о любви! Ей стало грустно. Ее отец хочет жениться на молодой, а Клара похоронила себя в браке со стариком, святошей, лицемером. «Миква ему нужна! Пора мне кого-нибудь найти, — проворчала она. — Давно пора!» Клара вошла в ворота. Она считала, что вваливаться без предупреждения неприлично, поэтому постучалась к дворнику, дала ему злотый и приказала о ней доложить. Она ждала и смотрела, как жена дворника накачивает в ведро воду, а полупарализованная старуха маленькими шажками бредет через двор, ощупывая дорогу палкой и шамкая бабьи заклинания от дурного глаза…

Дворник, покрасневший, с шапкой в руке, спустился по лестнице. Он сильно шепелявил.

— Пусть милостивая пани простит, но они не хотят открывать. Заперлись, и баста… Графиня не принимает…

— Может, никого дома нет?

— Она дома. Обругала меня из-за двери…

— А дети где?

— Их та пани, что сюда приходит, к себе забрала. Пани Завадская, докторша… На свежий воздух, в Вилянов [145] Вилянов — район на окраине Варшавы, известный королевским дворцом и прилегающим к нему садом. .

— Спасибо.

Клара протянула дворнику еще одну монетку, он поклонился чуть не в пояс.

— Дай вам Бог здоровья, пани. Может, еще чем помочь?

— Нет, я сама поднимусь, постучу.

— Оно может нехорошо получиться. Графиня, она знаете какая…

— Ничего.

Дворник остался внизу, Клара пошла наверх. В одну руку она взяла пакеты, другой приподняла подол крепдешинового платья. На ней была широкополая соломенная шляпа, украшенная вишенками и цветами. Несмотря на лето, она носила меховой воротник. Дворник почесал нос: от Клары так пахло духами, что ему захотелось чихнуть. Подойдя к двери, Клара постучала в нее носком туфли. Она была готова тарабанить в дверь, пока не откроют. «Важная какая! — подумала она. — Дочка Калмана Якоби!» Внутри Мирьям-Либа словно шестым чувством ощутила Кларину настойчивость: вскоре послышались шаги и дверь открылась. Клара увидела женщину в коротковатом ситцевом жакете и стоптанных туфлях на босу ногу, зачесанные назад светлые, будто выгоревшие волосы держатся единственной заколкой. Клара не сразу ее узнала. За два года Мирьям-Либа сильно постарела, черты лица заострились, щеки ввалились, под глазами легли синие тени, шея казалась слишком длинной и тонкой. Мирьям-Либа выглядела уставшей и сонной, будто ее подняли с постели, глубоко посаженные глаза смотрели упрямо и зло.

— Что вам угодно?

Клара почувствовала запах алкоголя, ей стало не по себе.

— Пусть милостивая графиня меня извинит. Я Клара… Мы когда-то были знакомы, несколько лет назад…

Женщины смотрели друг на друга. Губы Мирьям-Либы презрительно скривились, будто она захотела сказать что-то обидное. Она приподняла бровь.