Анна Коростелева - Эоган О'Салливан

- Эту задачу, ребята, вам не решить. Он и сам не знает, как её решать!

Учеников тут разобрало, учитель заподозрил неладное и спросил о причине общей весёлости.

- Бьюсь об заклад, - говорит Эоган, - и ставлю пять фунтов, что эту задачу здесь никто не решит.

- Ты бы лучше занимался своими делами, - презрительно так говорит учитель. - До черта тут вас, оборванцев, к нам из Керри понабежало. Ты, что ли, эту задачу решишь?

- И я не решу, - преспокойно говорит Эоган и продолжает нашивать заплатку себе на колено. - Я же говорю - никто её не решит.

Тут фермеру, который слушал весь разговор, это и вовсе нравиться перестало.

- Вы там, в Керри, - говорит, - очень много о себе мните. Скажи прямо: кто, по-твоему, у нас здесь мог бы решить эту задачу?

- Откуда же я знаю, - говорит Эоган, и при этом улыбается и узелок на нитке затягивает. - Я здесь человек чужой, ни с кем не знаком. Это вы мне скажите.

Те посовещались и говорят:

- Тайг О'Хифернан!

- Нет, - покачал так печально головой Эоган. - О'Хифернан не решит.

- Это почему же? - раздосадовались те.

- А потому, что я её ему на суд не представлю. Кто ещё?

- Нейл О'Флаэрти!

- Нет, и О'Флаэрти не решит, - говорит Эоган, - по той же причине. И так скажу я вам: если сам архиепископ Кашельский эту задачу не решит, тогда пишите пропало и выплачивайте мне пять фунтов звонкой монетой.

Те посмеялись и говорят:

- Годится. Когда навестим епископа?

- Да в ближайшие две недели мне недосуг, - говорит Эоган. - То да сё, сенокос, страда. Там видно будет.

Проходят две недели, и фермер снова на Эогана наседает: как, про спор не забыл?

- А, сейчас, одну минуточку, - говорит Эоган. - У вас пера с бумагой не найдётся?

Дети ему подают, приносят и чернильницу, и Эоган пишет быстренько письмо, дует на него, складывает в три раза, суёт в карман, и натягивает на себя пальтишко, а вид у его пальтишка неприглядный. Пальтишко это старше Эогана по виду раз в пять, и прорвалось в иных местах, а где не прорвалось, там пообтёрлось. И не сказать, чтоб штаны на Эогане выглядели лучше. Учитель же одевается нарядно, всё на нём с иголочки и пошито как нельзя лучше, и вот они вдвоём отправляются в путь и в тот же день вечером стучатся у ворот резиденции епископа.

- Вот что, брат, - говорит Эоган. - Из нас двоих пристойно одет только один, и скажем прямо - это не я. Так ты зайди, передай письмо и скажешь мне после ответ, а я лучше у ворот обожду, а то, не дай Бог, увидит кто-нибудь.

Учитель, посмеиваясь, соглашается, что Эогану в имеющемся виде ломиться к епископу не с руки, и уходит с письмом, а Эоган остаётся ждать у ворот.

Как епископ прочитал это письмо, он аж с кресла вскочил и говорит:

- Кто это писал?!

- Да не знаю, там какой-то, - машет рукой учитель. - Сено косил у фермера одного.

- Какое сено?! - говорит тут епископ. - Это письмо мог написать только лишь один человек, и имя его - Эоган О'Салливан, и я с ним вместе учился в одной школе. Где он?

- Там, снаружи, за воротами, - говорит учитель. - Он внутрь не пойдёт.

Тут епископ подхватился - и бегом за ворота! Увидел Эогана, за руки взял, обнял, к себе пригласил, и тут же пять фунтов ему дал, чтобы Эоган купил себе приличную одежду.

Двухтысячный английский отряд генерал-майора Уильяма Хоу выбивал американцев под предводительством полковника Прескотта с высоты Банкер-Хилл. Это только так говорилось, что отряд был английский. На деле он был не более английский, чем состав посетителей паба Молли Мак Ги в Трали в День святого Патрика. Вот это и делало схватку по-настоящему жаркой.

Эоган, растянувшись невдалеке на траве, мечтал о милой Ирландии. Рядом шёл бой, и уже с добрый час, и многие уже отползали оттуда со стоном. Эоган обрывал ромашку и думал: пойти - не пойти. "Пойду, - решил он вдруг и вскочил на ноги. - В конце концов, там ведь Ларри О'Ше, а мне так давно хотелось дать ему в рожу!.." За день до того его приятелю Маллигану повезло: он разыскал в рядах противника одного парня из Килларни, который пару лет назад отбил у него девушку, и как следует тому навалял. Эогану не давали покоя лавры Маллигана, тем более что он твёрдо знал, что О'Ше, за которым был должок, завербовался во Франции и теперь капралом в отряде полковника Прескотта. О'Ше в своё время подлил ему в качестве шутки в пиво что-то такое, что Эоган после той шутки с неделю не знал, жив он или мёртв.

В тот самый миг, когда Эоган, опираясь на ружьё, поднялся на гребень холма с вялым намерением вступить в бой, на помощь отряду генерал-майора Уильяма Хоу, в котором числился Эоган, подошёл другой отряд английского экспедиционного корпуса, в котором, к великой радости Эогана, обнаружился Барни О'Келли, который трижды заслуживал хорошей трёпки за свой мухлёж в картах. Перед лицом Барни О'Келли такая мелочь, как О'Ше, сразу отошла на второй план. Вот когда Эоган с охотой засучил рукава! Дым стоял такой, что красные английские мундиры на обоих никому в глаза не бросались. И если Эоган когда-нибудь по-настоящему, без дураков, начистил кому-нибудь рыло, так это было именно тогда. В истории этот эпизод почему-то считается эпизодом из борьбы Соединённых Штатов за независимость.