Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

У доктора Завадского дел было по горло. Он принимал пациентов на дому, работал в двух больницах, ездил в карете с визитами. Кроме того, он участвовал в издании медицинской энциклопедии, писал книгу и состоял в разных обществах. Торшер в его кабинете горел до двух часов ночи. Марьяну Завадскому собирались дать должность профессора в Варшавском университете, но он сам все испортил, открыто высказывая либеральные взгляды. И все же его высоко ценили. Несколько раз его вызывали в замок генерал-губернатора. Вся польская аристократия хотела видеть Завадского своим семейным врачом. Он играл в шахматы с железнодорожным магнатом Валленбергом. Для сына сапожника Марьян Завадский сделал потрясающую карьеру. Фелиция рано постарела, увяла и давно охладела, но Марьян Завадский все равно очень любил жену. Она была заботлива и нежна с ним, как мать, повышала его престиж, была отличной хозяйкой. Приемные дети доставляли ему не меньше радости, чем родные, а может, и больше. У него не было с ними никаких забот…

Однажды ночью, когда доктор Завадский писал работу о сердечной патологии, в коридоре раздались шаги. Кто-то постучался в кабинет. Это была Ванда в халате поверх ночной рубашки и домашних туфлях.

— Чего не спишь? — удивленно посмотрел на нее доктор Завадский.

— Папа, я заболела.

— Что у тебя болит?

— Сердце.

— С чего ты взяла, что это именно сердце? Потому что в доме врача живешь?

— Бьется.

— Оно и должно биться. Подойди сюда.

Он приставил к ее груди стетоскоп.

— Здорова, как корова. Иди спать!

Ванда ходила в выпускной класс. Она должна была окончить гимназию еще в прошлом году, но вдруг стала получать плохие отметки, двойки и даже единицы. Она поздно начала учиться, одноклассницы называли ее Маткой: Ванда как-то обмолвилась, что хочет выйти замуж и родить двенадцать детей. Учителя часто подшучивали над панной Вандой, самой старшей в классе, взрослой девушкой с высокой грудью и полными бедрами. Слишком хорошей ученицей эта крестьянская дочь не была никогда, а тут у нее совсем пропала охота заниматься. Фелиция начала говорить, что надо нанять ей репетитора. Однажды вечером доктор Завадский позвал Ванду к себе в кабинет, чтобы проверить, как она знает тригонометрию. Оказалось, девушка не понимает разницы между синусом и косинусом. Доктор Завадский достал из стола лист бумаги и карандаш и велел Ванде принести циркуль и транспортир. Марьян чертил на бумаге графики, злился на приемную дочь и ругал на чем свет стоит российскую систему образования. В Западной Европе педагоги ищут новые методы, стараются облегчить процесс обучения, внести в него больше жизни, больше практики. А тут будто и не слышали, что был такой Песталоцци. Марьян Завадский объяснял Ванде, как все просто: вот синус, вот косинус, вот тангенс, вот котангенс. Это же не какая-то абракадабра, любой ребенок и то поймет.

Он кричал на нее, а у нее лицо шло багровыми пятнами. Она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. «Что, если сказать ему правду? Он может мне помочь», — думала Ванда. Он был ниже ее на голову, но у этого маленького человечка с морщинистым лбом и седыми растрепанными волосами вокруг лысины было все: деньги, положение, знания, ум и при этом честность и доброе имя. А она, Ванда, глупа и вдобавок грешна, нечиста. Она потеряла невинность. Отдалась тому, кто убил ее отца. Уже третий месяц, как у нее нет кровотечений. Она предала всех: Господа милосердного, и покойного отца, и добрых господ, которые взяли ее к себе в дом, и Маришу с Владзей. Остался единственный выход — смерть. «Нет, не могу ему сказать. Лучше умереть!» — решила Ванда. Дрожащими руками она собрала со стола листы бумаги и чертежные принадлежности и пошла к себе в комнату. Ноги стали как деревянные, на пороге она чуть не упала. «А вдруг он заметил? А что, если он догадается? — спрашивала она себя. — Господи, пошли мне смерть, избавь меня от позора!» Она вошла в комнату и бросилась на кровать. «Что он со мной сделал, что он сделал! Лучше бы к отцу на тот свет отправил! Я заслужила наказание! Смерть — это еще мало. Кожу надо с меня содрать и уксусом полить… Даже на исповеди не призналась. Все осквернила, церковь, святую общину. Проклятая я, пропащая!..» Панна Ванда купила в аптеке пузырек йода, но хватит ли, чтобы отравиться? Может, лучше повеситься? Или пойти на чердак, где она согрешила, и выброситься из окна? Нет, зачем пачкать мостовую мозгами и кровью? Завадским придется покупать гроб, оплачивать похороны. Лучше всего утопиться в Висле. Тело съедят рыбы, а душа отправится в ад…