Вячеслав Дегтев - Последний парад

Он дернул из КПЗ какого-то бомжа, которому горела пятерка за кражу, и стал уговаривать его взять на себя все «висуны» с кражами и грабежами. Таких набралось штук двадцать. Нарисовал ему радужные перспективы: статьи мелкие, больше пятерки ни одна не тянет, тебе все равно ее же и дадут, хоть за одну кражу, хоть за двадцать, но с двадцатью кражами ты придешь на зону знаменитым, неуловимым жуликом, а мы подготовим и внедрим красивую легенду, и ты сразу будешь в «авторитетах», а там, смотришь, и до «вора» недалеко. «Авторы» краж, которым ты облегчишь жизнь, будут «греть» тебя посылками и деньгами, подпрягут на тебя «общак» (что, кстати, потом имело место — именно так). Тот и накатал стопку явок с повинной.

Тяжкими преступлениями Мажаев загрузил одного убийцу. Мотивировал так: все равно тебе горит расстрел. А если возьмешь на себя еще десяток убийств — все их надо проверять, доказывать, а это время. Ты же знай — живи и радуйся солнцу. А потом можно отказаться. И пусть все десять дел опять проверяют. Пока не проверят и не докажут, что это не ты совершил, не расстреляют. С воли же тебя будут «греть» настоящие убийцы, нанимать адвокатов — еще и помилование получишь…

И в итоге уже на следующей неделе раскрываемость в том РОВД оказалась вдруг самая высокая в области. Начальник РОВД вскоре получил полковника, того бомжа недавно блат-комитет короновал в «вора», а убийца до сих пор еще жив, даже дожил до отмены смертной казни. Менты же как вспомнят эту историю, так и угорают от смеха по курилкам. А ее-то впору бы в учебники криминалистики вставлять.

Но Мажаев — это еще цветочки. Были ухари и похлеще. Одни вывозили по ночам особо крепко запиравшихся на кладбище, к отрытой могиле, зачитывали приговор, и раскололи так двенадцать особо важных преступников, правда, вскоре и сами попали за решетку — за превышение власти. Другие додумались инсценировать самоубийство допрашиваемого — прямо в кабинете следователя. Они стали при нем обсуждать детали: как выдать за самоубийство, какое у каждого должно быть алиби, и придумывались мотивы, подтолкнувшие к самоубийству, и стали готовить эти алиби и мотивы, а когда приготовили, надели на подследственного петлю и стали привязывать другой конец веревки к трубе отопления. Разбили графин, как будто он упал, когда самоубийца бился в агонии — все это сопровождалось изощренными детальными комментариями, — опрокинули табуретку, тут он, милый, и заговорил. Точнее, захрипел, так как петля уже порядочно затянула ему шею. Этих не посадили, улик не хватило, но из «органов» выперли с треском…

Так что Мажаев по сравнению с другими «кадрами» был еще совсем даже ничего. Можно сказать, интеллигент.

Итак, после того военного совета все с нетерпением стали ждать, как же ему удастся расколоть старух и собрать от них заявления против Крусанова, ведь прошло столько времени. В том, что он расколет старух и соберет нужное количество компромата — никто не сомневался. Вот только как?

Мажаев с помощником приехал в один далекий южный район, поднял все договора, заключенные в свое время гражданином тогда еще Крысановым, вызвал в РОВД человек сорок из трех сел и стал работать. Первым позвал в кабинет самого солидного и важного старика, бывшего директора школы. Остальные сидели в коридоре и перешептывались. Естественно, все они промеж себя поклялись молчать. Нужно было расколоть хотя бы одного. Тогда и других можно будет разговорить.

Старик не поддался ни на какие уговоры. Не брали его ни посулы, ни угрозы. Стоял на своем как кремень. Ничего, дескать, не помнит. Как заключен договор, так и расчет был произведен. Никаких левых денег он от Крысанова не получал, сам никому никаких денег не давал.

— Что ж, ладно, — сказал Мажаев. — Тогда пишите. — Подал ему ручку и бумагу и стал диктовать: — «Я, такой-то, сообщаю, что такого-то числа такого-то года при заключении договора на закупку у меня веников агентом облпотребсоюза Крысановым я не давал ему по 50 копеек с веника в качестве „комиссионных“». И подпись.

Мажаев стоял над дедом, когда тот писал, и диктовал, и подсказывал ему, и подгадал так, чтобы старик написал слово «не давал» таким образом, что «не» получилось в конце одной строки, а «давал» — в начале другой. После чего Мажаев вывел старика в коридор, при всех пожал ему руку и сказал негромко, но так, чтоб слышали рядом сидящие:

— Большое спасибо, Иван Петрович! Вы нам очень помогли. Надеемся на дальнейшее сотрудничество.