Вячеслав Дегтев - Последний парад

Все ахнули. Вот это голова. И, главное, до чего просто!..

— А ты расколешь их? Времени-то прошло уже более двух лет… — усомнился Сигитов.

— Расколю. Дня за два управлюсь.

Кто-то присвистнул. Кто-то хихикнул. Мажаев метнул косой, злой взгляд, в котором стояло его любимое: хорошо смеется тот, кто смеется как лошадь.

— Я же не сказал, что расколю за день, я сказал — за два!

Все стали ждать, как же он разговорит старух о том, о чем они давным-давно уже забыли. Коллеги знали, что человек он непростой. Даже особый. Он мог успешно заниматься сразу несколькими делами, говоря при этом: за одним зайцем погонишься — двух уже не поймаешь. Ему поручали какие-ниубдь неразрешимые дела с чем-нибудь эдаким, закидонистым, и он их раскрывал. Каждый раз по-особенному, и каждый раз на грани с криминалом; начальство часто становилось в тупик: награждать его или сажать? Но Волга течет при всех царях, — спецы нужны всегда, и потому все пока сходило ему с рук.

Однажды попался очень важный чин. Он все отрицал, хотя факты свидетельствовали против него. Но фактов было недостаточно. Нужно было его признание и кое-какие вещдоки, которые только он мог указать, где и что лежит. Но он молчал, следуя принципу: скажешь правду — получишь меньше, ничего не скажешь — ничего и не получишь. Уже истекал срок его задержания. Назавтра нужно было освобождать и извиняться. Тогда поручили допросить его Мажаеву. Последнее средство. Начальник РОВД уехал за город, тем самым обеспечив себе алиби, в случае чего, а Мажаеву передали этого деятеля.

Ясно, что получить показания можно было, только выбив их из задержанного. Но трогать его боялись даже в «пресс-хате», где он недвусмысленно намекал: мол, бывает, что крючок проглатывается вместе с рыбаком… Потому и миндальничали с ним, а он знал это и гнал понты: не виноват! Отпускайте!

Мажаев взял здоровенного омоновца-мордоворота. В соседнем кабинете они разделись догола, вошли к задержанному и через десять минут выбили из него все, что нужно было для следствия. А еще через полчаса были найдены по его указке и вещдоки. На суде он стал утверждать, что показания против самого себя у него выбили в кабинете следователя какие-то голые люди. Совершенно голые! Причем один держал в зубах папку с его «делом», а другой гавкал по-собачьи, упорно утверждал он, несмотря на то, что со смеху укатывались и судья, и заседатели, и даже редкие зрители, присутствовавшие в зале. Но весь прикол был в том, что именно так все и происходило на самом деле.

Он же, Мажаев, расколол одного убийцу, который запирался и ничего не говорил. У него тоже выходил последний день задержания. Наутро его нужно было освобождать, — естественно, его передали Мажаеву. Последнее средство. Если уж и последнее средство не сработает — тогда придется в самом деле отпускать. А отпусти — сбежит, ищи потом вора в поле.

Мажаев весь день возил его по городу в автозаке, проводил следственные действия — без толку! Тогда, уже вечером, он буркнул, обращаясь будто бы к шоферу: «Все, эта ночь у него последняя!..» После чего заехал к себе домой, взял ружье и лопату, заехали к напарнику, тоже взяли ружье и лопату (лопаты грузились с особым грохотом) и направились в лес. Уехали километров за пятьдесят. Остановились на полянке, у речки, — уже луна сияла. Выводят задержанного, точнее, выволакивают. Он упирается. Ревет как бык. Но его выволакивают. И что же тот видит? Двое с ружьями, один поодаль яму копает. Кругом глухой лес и ночь кромешная… Преступник упал на колени и сразу захотел видеть прокурора. Тут из него показания и полезли…

Потом, на суде, он, конечно же, расскажет о всех этих художествах — судьи опять долго ржали, — однако налицо было превышение власти, и Мажаеву горел вполне конкретный срок. Но он оправдался играючись. Какое, к черту, превышение? — возразил он. В крайнем случае, халатность. Преступнику было сказано, что ночь последняя — это ведь означало, что наутро его должны были освободить. Из автозака его не высадили и увезли в лес потому, что торопились на охоту и на рыбалку и про него просто забыли. Вот путевки на право охоты именно в этом месте. А яму копали — так червей искали! Не везти же их за пятьдесят верст. А то, что преступник так испугался, оно и понятно — на воре и шапка горит.

Но самой блестящей его комбинацией было следующее. Начальнику одного РОВД никак не давали полковника — слишком плохая была раскрываемость преступлений. Болтался их район где-то внизу таблицы. Одних «висунов» накопилось что-то около тридцати. Что только не предпринимал подполковник, чтоб получить полковника — путного ничего не выходило: «висуны», как гири, не давали ему всплыть выше. Тогда он решил испытать последнее средство и вызвал к себе Мажаева. Изложил суть дела. Попросил: выручай, брат! Мажаев запросил два дня срока. Может, мало? Нет, хватит; если за два дня вопрос не решится, значит, он не решится никогда.