Мария Арбатова - Дегустация Индии

– Что значит ломать? – удивлялась я.

– Для этого надо осознать правду и громко ее произнести. По Марксу, социализм – это отсутствие эксплуатации, когда никто не присваивает продукты чужого труда. В СССР уровень эксплуатации был гораздо выше, чем на Западе, а слой эксплуататоров назывался номенклатура. И это не было капитализмом, потому что ни один секретарь обкома не мог продать здание обкома. Из-за этого люди разучились понимать, что такое собственность... – продолжал Игорь. – В отсутствие настоящего социализма социалистическая идеология была формой обмана и контроля.

– Но как объяснить это людям, которые сейчас идеализируют наш социализм по причине своей старости или по причине своей молодости?

– Через исторические факты! История СССР – это разные формы контроля над обществом. Сначала был грубый террор. Почему либеральный Хрущев пришел на смену кровавому Сталину? Ведь тоталитарный режим сам собой не реформируется! Потому, что в начале шестидесятых начались мощные восстания в сталинских лагерях: Печоре, Салехарде, Кингире, Экибастузе, Воркуте, Норильске. С руководителем одного из этих восстаний я общался на первой конференции общества «Мемориал». Он рассказывал, как сто тысяч заключенных подняли бунт, как их бомбила авиация, как его возили в самолете в Москву на переговоры с членами политбюро. После этого физический террор поменялся на идеологический, стали затыкать рот, никого не сажали, начались косвенные репрессии...

– Что значит косвенные?

– Началось освоение целины, бессмысленное с точки зрения экономики – у нас были неосвоенные участки Черноземья. Это была косвенная форма контроля над самыми активными пассионариями. Русских эмигрантов в 56-м году пустили в Союз, но только чтобы жили на целине. Начался контроль с помощью затыкания рта. Цензура дошла до того, что сказать нельзя было вообще ничего, потому что каждое слово вызывало какие-то ассоциации, как говорили цензоры, «неконтролируемые ассоциации». Любимову запретили ставить «Бориса Годунова»! Язык Пушкина запретили, потому что он вызывал ассоциации!

– Я помню это. Как молодой драматург я в это время была практиканткой в Театре на Таганке... Речь шла о том, что цензура хотела убирать куски из Пушкина... – Помню, что это не воспринималось тогда так трагически, просто очередной прикол из театра абсурда, который казался привычным и естественным.

– После того как отменили цензуру, начался контроль через финансы. Сегодня свобода слова, но что толку, если у нас из 147 миллионов граждан только 8 миллионов имеют загранпаспорта и только 5 миллионов реально выезжали...

Есть страны, разделенные в пространстве, как Северная и Южная Корея, а у нас страна разорвана во времени, до 17-го года это одно государство, а после совершенно другое, а теперь совершенно третье. Здесь не только императора поставили к стенке с женой и детьми, а были уничтожены все сословия, дворянство, духовенство, купечество. Казачество было расказачено, кулачество было раскулачено. В декабре 1917 года Ленин издал декрет, по которому весь корпус российских законов был запрещен к употреблению.

– Так никто этого и не отрицает, и парламент должен принять еще несколько тысяч законов, чтобы хоть как-то обустроить жизнь...

– Их можно принять миллионы, но ничего не изменится, пока общество и государство не обернутся в сторону морали. Царская Россия, Советский Союз и наша Россия разные государства еще и потому, что даже мораль разная. В царской России была мораль православная, а в СССР – коммунистическая. А у нас – никакой! И я полагаю, что нужно не возвращаться в девятнадцатый век, а вписать российскую историческую логику в двадцатый и двадцать первый века. Мы ведь родились не под залп «Авроры», наша страна существует с восьмого века. Мы не можем вернуться в ту монархию, но придать особый статус потомкам Романовых необходимо. У нас же так мало сплачивающих символов, а Романовы – это живое воплощение единства нашей страны.

– Сегодня все европейские короли имеют опереточное значение, я не большая поклонница династийности во власти.

– Российская империя рухнула во многом потому, что армия присягала императору, а когда император отрекся от престола, армия побежала в разные стороны. Кому сегодня присягать? Президенту, который на один срок? Когда есть живая династия, которая сохраняет и продолжает себя, военный знает, кому он присягает.

– Но наиболее боеспособные армии мира сегодня – это контрактные двуполые. И их сила не в фигуре, которой присягают, а в экономическом контракте и профессионализме.